Граф Строганов, которого я упросила удостоить меня разговором, высказал подозрение, что я была руководима в этом сочинении кем-то, враждебным к правительству. Я Вас уверяю, любезный граф, что никто не участвовал в моем труде, и если я частично использовала ежедневные беседы, которые имела со многими нашими кавказскими офицерами, или даже черкесами, и несколько заметок об экспедициях, данных мне двумя офицерами, один из коих позднее погиб на дуэли, а другой как храбрец на поле боя, то все-таки никто из них не участвовал моем труде... Все, что я могу еще добавить, это что я руководилась чувством личной мести, выводя некоторые характеры, списанные с натуры, но эти персонажи столь малочисленны и столь незначительны, что, конечно, они не могли привлечь к себе внимания»1.
А. Титов отметил, что это письмо, по существу, представляет собою хорошо продуманную защитительную речь, которой Е. П. Лачинова, осознавшая, конечно, всю опасность своего положения, пыталась вывести из-под удара не только себя, но и своего деверя, декабриста Е. Е. Лачинова, к тому времени «прощенного» и переселившегося с Кавказа в тамбовское имение.
1 Цит, по журн.: Русская литература, 1959, № 3, с, 133—138
Итак, Е, П. Лачинова вполне определенно ссылается в своем письме шефу жандармов А. Ф. Орлову на двух офицеров, которые любезно предоставили ей свои записки для работы над повестью.
Кто же эти офицеры?
А. Титов убедительно доказывает, что это М. Ю. Лермонтов и А. А. Бестужев.
В том, что Е. П. Лачинова использовала некоторые материалы великого поэта, нас убеждает сама книга, которая сохранила на своих страницах всю бытовую обстановку «Героя нашего времени».. В той части книги, где описываются события на Кавказской линии, изображена такая же небольшая крепость, как и в «Герое нашего времени», где Печорин служит под начальством Максим Максимыча. Так же, как лермонтовский герой, Александр Пустогородов принимает у себя своего «Казбича» (Али-Карсиса), который, конечно же, готовит похищение черкесской княжны.
Различаем мы мотивы «Героя нашего времени» и в описании Ставрополя, гостиницы Найтаки и, конечно, в обрисовке пятигорского водяного общества.
Е. П. Лачинова не смущается близостью мотивов этих книг. Больше того, она смело вводит в свой роман лермонтовский персонаж — Грушницкого, как бы узаконивая этим свое подражание Лермонтову.
Вообще, создается впечатление, что Е. П. Лачинова нарочно старалась подчеркнуть свое подражание Лермонтову. Зачем ей это было нужно?
Возможно, затем, чтобы обвести цензуру, отвлечь ее внимание от главного героя, сделать его похожим на одного из лермонтовских офицеров. И вообще, представить роман как подражание Лермонтову.
И ей это удалось. Никто из литературных критиков середины девятнадцатого века не заметил никаких особенных черт у Александра Пустогородова, которые бы указывали на какую-то конкретную личность и оттого придавали бы роману особый колорит.
Е. П. Лачинова нарочно уводила цензуру от главного героя и, с другой стороны, нарочно сохраняла черты, по которым легко можно было бы угадать его.
Кто же этот человек?
Очевидно, второй из названных ею офицеров в письме шефу жандармов — тот, что погиб «как храбрец на поле боя». Заметьте, и в письме графу А. Ф. Орлову его имя не названо.
Но почему? Для чего нужна была такая секретность?
Очевидно, для того, чтобы не выдать своей тайны. Ведь прототипом главного героя романа был декабрист.
Давайте же ближе познакомимся с этим человеком, имя которого—Александр Александрович Бестужев.
В восстании 1825 года он был практически одною из первых, если не первой фигурою. Трубецкой, диктатор восстания, трусливо отсиживался дома, Рылеев искал Трубецкого и терзался религиозными сомнениями в разгар самого дела, а А. А. Бестужев смело шел во главе колонны Московского полка и, размахивая саблей, поощрял солдат к решимости.
И на Сенатской площади он вел себя с такой же твердостью.
Не казнили Бестужева только потому, что он явился с повинной, но подвергли таким издевательствам и унижениям, что он, в конце концов, стал искать смерть на поле боя. И, конечно, нашел.
Но он был не только решительный человек с твердыми политическими убеждениями. Он был одним из талантливейших и образованнейших людей своего времени. Слава писателя А. А. Марлинского (псевдоним Бестужева) в тридцатых годах не уступала славе А. С. Пушкина. Больше того. Бестужев-Марлинский стоял у истоков великой русской прозы, великого русского реализма. Его повесть «Испытание» написана на несколько месяцев раньше, чем «Повести Белкина», с которых официально и начинается пушкинская проза.
За неполных 150 лет, прошедших со дня смерти А. А. Бестужева, литературные критики нашли много совпадений мотивов, интонации и целых выражений у Бестужева-Марлинского («Испытание», «Аммалат-бек», «Страшное гадание» и др.) и А. С. Пушкина («Кавказский пленник», «Выстрел», «Пиковая дама», «Капитанская дочка»), М. Ю. Лермонтова («Дума», «Маскарад», «Герой нашего времени»), Н. В. Гоголя («Невский проспект», «Тарас Бульба» и др.), И. С. Тургенева («Бежин луг» и другие произведения). А ведь они написаны значительно позже книг Бестужева-Марлинского1.
Разве не удивительно, что у Бестужева-Марлинского есть стихи, где черным по белому написано: «Белеет парус одинокий», есть строки, буквально «повторяющие» мысли и почти буквально — слова знаменитой лермонтовской «Думы», есть у Марлинского и мимолетное рассуждение о тройке, о быстрой езде, которую любят русские.
1 Гусев В. Судьба Александра Бестужева.— В кн.: Бестужев-Марлинский А. А. Повести и рассказы. М., Сов. Россия, 1976, с. 11—12.
Всем нам известны знаменитые ежегодные критические статьи В. Г. Белинского «Взгляд на русскую литературу...» А знаете ли вы, что в своем журнале «Полярная звезда» (название повторено А. А. Герценом) А. А. Бестужев в 1823, 1824 и 1825 годах поместил статьи «Взгляд на русскую словесность» и как бы предварил этим статьи Белинского.
Л. Н. Толстой, Н. С. Лесков испытали на себе влияние А. А. Бестужева-Марлинского.
И вот этот человек оказался в положении политического преступника, для которого были закрыты все пути в то общество, в котором он до этого жил. И уделом ему были оскорбления, унижения и полное одиночество.
Конечно, он старался его развеять во встречах с незнакомыми людьми и в балтийских крепостях, и в Якутске, и, наконец, на Кавказе.
Зимою 1837 года он познакомился с «генеральшей Лачиновой», о чем писал в письме к брату Павлу: «...Очень красива, кокетлива и писательница... Она без ума от любви ко мне... Я очень доволен своей победой, эта женщина восхитительна наедине. Я провожу у нее три часа ежедневно»1.
Хотя А. А. Бестужев к этому времени и успел вернуть себе офицерские эполеты, но вернуть себе прежнее место в обществе он не мог. Е. П. Лачинова чувствовала смятение своего любимого и старалась отвлечь от тоскливых дум. Они очень часто встречались, о многом говорили, и эти беседы были чрезвычайно интересны для Е. П. Лачиновой. Она ловила каждое слово знаменитого писателя, старалась понять не только истоки его творческого таланта, но услышать и рассуждения декабриста.
Из этих бесед она вынесла много интересных фактов и мыслей и о Кавказской войне, о которой задумала написать книгу.
В феврале 1837 года Е. П. Лачинова сообщила А. А. Бестужеву2 страшную новость, услышанную во дворце командующего: убит А. С. Пушкин.
1 Титов А. Александр Бестужев — герой забытого романа.—Русская литература, 1959, № 3, с. 135.
2 Голубов С. Бестужев-Марлинский, с, 351—352.
Эта новость тяжело повлияла на Бестужева. Ночь он провел без сна. А утром побежал к монастырю св. Давида и, позвав священника, велел петь панихиду на могиле А. С. Грибоедова: ведь оба великих поэта были насильственно выброшены из жизни. Но когда священник стал творить молебен «о упокоении душ убиенных боляр Александра и Александра», Бестужев вдруг вспомнил, что ведь и он —«болярин Александр».
Через три месяца он был убит.
Трагическая смерть любимого человека, наверное, была той каплей, которая, упав на чашу весов, решила судьбу главного героя романа в пользу Александра Бестужева. Все ее мысли были заняты этим человеком, и она уже не могла писать, не думая о Бестужеве. И. постепенно его образ затмил образ Е. Е. Лачинова. В замыслах ничего не нужно было менять: судьбы обоих декабристов были очень близки. Но фигура Бестужева была гораздо колоритнее, мысли его были глубже и ярче,, и Лачинова решает поставить в центре своего романа образ Бестужева. Это сразу придало роману иную политическую окраску, чем было задумано ранее. Книга наполнилась декабристскими идеями и стала политическим памфлетом.
