заморгал, но трубку всё же поднял. Лада плакала, пытаясь объяснить, что звонит из телефона-автомата, ушла от хозяйки, ей негде больше жить и, раз уж у них обоих так сложились обстоятельства, им незачем оставаться в Москве. Надо ехать домой!
Он долго молчал. Ответ был настолько очевиден, что его не нужно было произносить, но Лада решила по-другому. Радужная пелена, застилавшая её глаза целый месяц, начала рассеиваться. Оказалось, что мир никуда не исчезал. Все его уродливые контуры с кривыми, черными силуэтами домов, машин и людей оставались на месте. Они лишь скрылись на время, но поторопились вернуться и броситься в глаза. Поэтому, собрав все силы, она предупредила, что будет ждать на Казанском вокзале у табло до девяти, а потом уедет одна. А он должен выбрать, что ему дороже!
Паша закричал, что любит её больше всего на свете, но ему ответили равнодушные гудки. Они вырывались из трубки и больно лупили по ушам. Он нервно оглянулся на тёмное окно, подскочил и понёсся к выходу.
Чтобы быстрее забрать вещи из общежития, он сел за руль. Ржавые жигули, словно подпружиненные, подскакивали от каждого надавливания на педаль. Проезжали пару метров и резали фарами мельтешение габаритных огней и тени пешеходов. Были бы поновее, двигались проворнее, но мощные машины дают только «мощным» начальникам. Паша затравленно таращился на стрелки циферблата и, хотя в его запасе ещё было два часа, жевал губу и нервничал. Везде мерещились знаки: «Вперёд!», «Быстрее!», «Поднажми!». Он успевал проскочить перекресток до красного, но под колёса вылетела собака. Пронеслась мысль не убирать ногу с газа, но он упрямо вжал тормоз. Заскрипела резина, и мелькнул не испуганный, а вызывающий взгляд. Псина отпрыгнула. Рыжую морду перекосило, и казалось, она гадко ухмыляется, ковыляя к тротуару. Паша едва удержался, чтобы не проехать перекрёсток на красный, и долго ждал заветный зелёный.
Ничего, он еще успеет уговорить знакомку остаться. Не время сдаваться и добровольно отправляться в изгнание, у них вся жизнь впереди. Они могут победить и получить приз – вместе. Он прибавил газа и содрогнулся от удара. Чёрный тонированный джип влетел в бок служебного автомобиля и выбил его поперёк дороги.
Паша отстегнул ремень и вышел, удивлённо уставившись на протаранившую его машину. Нарушитель и не думал вылезать, склонился к рулю и, казалось, спал, облокотившись на руки.
Поток объезжал их со всех сторон. Люди посматривали через стёкла, но не останавливались, в столице нет времени на любопытство.
Он не приехал на вокзал ни в девять, ни в десять, ни в одиннадцать. В двенадцать Лада перестала всхлипывать и покатила чемодан к хвосту ночного поезда. Она твёрдо знала, что больше не вернётся в столицу и не поверит ни одному мужчине.
На суде нашлись свидетели, подтвердившие, что Павел Петрович Родной, на украденной с фирмы машине, вылетел на красный свет и разбил «Гелендваген» полковника из министерства внутренних дел, возвращающегося домой после тяжелого трудового дня. Врачи представили справку, что пострадавший был трезв, получил сотрясение мозга и отказался от госпитализации. Вердикт не вызывал сомнений. На первый раз Пашу бы даже простили, если бы пообещал исправиться, раскаялся и оплатил ремонт полковничьего джипа, но он отрицал вину. Прокурор грозно предупредил, что год колонии общего режима – не самый строгий приговор, и если рассмотреть происшествие под углом намеренного наезда, то статья может измениться.
Паша упрямо стоял на своём. Цикл замкнулся. Одна авария подарила шанс, а другая пыталась отнять. Он с горечью вспоминал Викторыча и не собирался сдаваться. Жизнь не даёт вторых мест. Судьба требует жертв. Собаку надо было давить. Книги всё врут. Оставаться самим собой – смешно – бессмысленно и недоходно. Он больше не отступится. Победители не оглядываются. Знакомка вернётся. Недаром же их свела судьба. Или…
Он застыл в клетке, прослушав праведный гнев прокурора, больше не обращая внимания на шум в зале и тихий ничего незначащий разговор охранников за спиной. Мир снова потускнел, окончательно потеряв обманчивые краски. Всё шелуха, даже предательство и клевета. По щекам потекли слёзы, потому что он вспомнил самое главное: теперь никто не купит лекарства его маме.
