обладатель обмяк в кресле и окончательно вырубился.
КОНКРЕТИЗАЦИЯ
Мы провели много тягостных вечеров, когда, уложив детей, обсуждали вопросы логистики, связанной с планом мужа обосноваться более или менее постоянно на юго-западе. Долгими бессонными ночами мы договаривались, ругались, трахались, передоговаривались, старались разобраться, как все будет дальше. Часами напролет я силилась понять или хотя бы принять душой его проект, и еще больше часов я потратила на попытки отговорить его от его планов. Одной ночью дошло до того, что, вконец выйдя из себя, я даже швырнула в него лампочкой, а потом рулоном туалетной бумаги, осыпая совсем уж гнусными оскорблениями.
Но время шло, и мы начали уже предметно готовиться к поездке. Порывшись в интернете, он нашел и купил ряд полезных вещей: сумку-кулер, спальный мешок, гаджеты. Я закупила карты Соединенных Штатов. Большую карту всей страны и отдельные карты нескольких южных штатов, через которые мы, вероятно, будем проезжать. А вечерами допоздна изучала их. И пока наш вояж приобретал все более конкретные очертания, я старалась примириться с мыслью, что у меня нет иного выхода, кроме как согласиться с уже принятым решением, и тогда я не спеша вписала в наш договор свои условия, всеми силами удерживая себя от уточнения деталей нашей совместной жизни, как будто теперь она приобрела право на нормативные вычеты, на своего рода моральное исчисление убытков, кредитов и налогооблагаемых активов. Иными словами, я старалась, старалась изо всех сил не дать себе превратиться в кого-то, кого в конце концов начну презирать.
Зато мои новые обстоятельства, убеждала я себя, открывают возможность профессионально переориентироваться, заново выстроить свою жизнь – и придумывала прочие доводы в том же духе, которые звучат осмысленно разве что в гороскопах или когда совершенно расклеиваешься и напрочь теряешь чувство юмора.
В более удачные дни мне удавалось немного собраться с мыслями, и я рассуждала разумнее, я убеждала себя, что, даже если наши профессиональные интересы чем дальше, тем больше расходятся, это вовсе не означает, что углубится и трещина в наших личных отношениях. С чего я решила, что если каждый будет работать над своим отдельным проектом, то это непременно разрушит наш общий семейный мир? Мы запросто могли бы отправиться в приграничные районы, как только у детей закончится учебный год, и заниматься каждый своим проектом. Пускай я еще не представляла себе как, но думала все же, что могла бы начать исследования, потихоньку собрать архив и изучать кризис с детьми-беженцами не в Иммиграционном суде Нью-Йорка, где сейчас сосредоточивалось все мое внимание, а в любой географической точке в пределах приграничных районов. Очевидно, что это придаст глубины моему исследованию. К тому же так мы могли бы совместить два наших очень разных проекта. Во всяком случае, на данный момент и настолько, чтобы всем вместе поехать на юго-запад. По крайней мере, удастся совмещать наши проекты до поры до времени. А дальше что-нибудь да придумаем.
АРХИВ
Я усердно изучала репортажи и статьи о детях-беженцах и помимо материалов из Иммиграционного суда Нью-Йорка старалась собрать больше информации о происходящем на южной границе, в центрах временного содержания иммигрантов и в приютах для беженцев. Я списывалась с юристами, посещала конференции коллегии адвокатов Нью-Йорка, негласно наводила справки у работников некоммерческих фондов, встречалась с общественными организаторами. Я собирала отдельные заметки, статьи, газетные вырезки, карточки с цитатами, письма, карты, фотографии, списки слов, тематические подборки, аудиозаписи показаний в суде. Вскоре я поняла, что рискую потеряться в собственноручно сотворенном документальном лабиринте, и обратилась к своему старому другу, преподавателю Колумбийского университета и как раз специалисту по архивному делу. Он ответил мне длинным письмом и приложил список статей и книг, которые могли бы вывести меня из моих потемок. Я штудировала статьи и книги из списка, долгими бессонными ночами читала об архивной лихорадке [11], о воссоздании исторической памяти в диаспорических нарративах, о риске потонуть в архивной «пыли».
В конце концов я обрела некоторую ясность и накопила достаточный объем тщательно отобранных материалов, призванных подсказать мне, в какой форме лучше всего документировать приграничный кризис с детьми-беженцами. Свои материалы я сложила в картонную коробку, еще не занятую бумагами мужа. Там были несколько фотографий, кое-какие юридические документы, установочные анкеты для новоприбывших, используемые в суде для ознакомления с делами, карты с географией смертей мигрантов в южных пустынях и папка с десятками докладных о смерти мигрантов, распечатанных из онлайн-поиска по базам без вести пропавших, со сведениями об обнаруженных в пустынях останках мигрантов, возможных причинах смерти и точном местоположении останков. Сверху я положила несколько уже прочитанных мной книг, решив, что при работе над проектом они помогут мне сохранять нарративную дистанцию между мной как повествователем и описываемыми событиями: «Врата рая» Ежи Анджеевского, «Крестовый поход детей» Марселя Швоба, роман «Белладонна» Даши Дрндич, «Вкус архива» Арлетт Фарж и «Элегии потерянным детям» Эллы Кампосанто, еще не читанную мной маленькую книжицу в красной обложке.
На жалобы мужа, что я заняла одну из его коробок, я пожаловалась в ответ, что у него и так уже четыре коробки, а у меня всего одна. На это он мне указал, что не в том я возрасте, чтобы ребячиться и мериться с ним коробками. В каком-то смысле он был прав, так что я улыбнулась, признавая его довод. Но его коробку все-таки оставила за собой.
Тогда последовали жалобы от мальчика. Почему это мы не выделяем коробку и ему? Возражений у нас не нашлось, и мы позволили ему занять одну коробку.
Следом за мальчиком в дележку коробок встряла девочка. Что поделаешь, пришлось выделить коробку и ей. Мы спросили, чем они намерены заполнить свои коробки, а мальчик ответил, что пусть пока пустует:
Зато я смогу собирать всякую всячину по дороге.
И я тоже, подхватила девочка.
Мы возразили, что пустующие коробки только лишняя трата места в багажнике. Однако на наш аргумент они выдвинули вполне убедительные контраргументы, или, наверное, мы слишком устали, чтобы продолжать препирательства. В общем, мы капитулировали. Итого у нас образовалось семь коробок. И они отправятся путешествовать вместе с нами неким приложением к нам в багажнике машины, которую мы собирались купить. Я аккуратно пронумеровала их черным маркером. Коробки с I до IV принадлежали мужу, коробка номер VI – девочке; мальчиковой коробке достался номер VII, а моей, соответственно, – V.
АПАЧЕРИЯ – СТРАНА АПАЧЕЙ [12]
С началом летних каникул, до которых оставалось чуть больше месяца, мы собирались выехать на юго-запад. А пока в наш последний месяц в городе мы продолжали разыгрывать обычную жизнь, как будто в наших отношениях не ожидалось никаких кардинальных перемен. Мы купили дешевую подержанную машину, один из этих универсалов «Вольво» 1996 года выпуска, черный, с объемистым багажником. Мы сходили на две свадьбы, и оба раза нам говорили, ах, какое мы прелестное семейство. Такие пригожие детки, и смотрите, какие разные, промурлыкала пропахшая тальком пожилая леди. Мы готовили обеды, смотрели кино и обсуждали планы на поездку. Иногда мы вечерами все вчетвером изучали большую карту страны и выбирали маршруты, какими поедем, при этом благополучно не замечая того факта, что маршруты эти, по всей вероятности, разведут нас в разные стороны.
Да, но в какое место конкретно мы едем? – приставали дети.
Между тем мы пока и сами не знали этого, ну, или еще не договорились ни о чем конкретном. Я хотела ехать в Техас, в этом штате больше всего центров временного содержания детей-иммигрантов. И все заполнены маленькими беженцами, тысячами детей, застрявших в Галвестоне, Браунсвилле, Лос-Фресносе, Эль-Пасо, Никсоне, Канутильо, Конро, Харлингене, Хьюстоне и в Корпус-Кристи. Муж хотел, чтобы наша поездка оканчивалась в Аризоне.
Почему обязательно в Аризоне? – все втроем допытывались мы.
И где конкретно в Аризоне? – это уже желала знать я.
Кончилось тем, что однажды вечером муж расстелил на нашей постели большую карту и призвал в спальню меня и детей. Он ввинтил кончик указательного пальца в кружок, обозначающий Нью-Йорк, решительно повел им вниз и влево к Аризоне и дважды ткнул в какое-то место, малюсенькую точечку в юго-восточном углу штата.
Сюда, сказал он.
А что здесь? – спросил мальчик.
А здесь горы Чирикауа, ответил ему муж.
И что? – не отставал мальчик.
Здесь сердце Апачерии, Страны апачей, ответил муж.
Значит, мы туда поедем, да? – спросила девочка.
Точно так, подтвердил муж.
А почему туда? – спросил его мальчик.
А потому что там жили последние
