помпезным усадьбам восьмидесятых.
Побродив туда-сюда по улице, чтобы убить время, она поднялась на крыльцо через сорок пять секунд после назначенного часа и позвонила в дверь. Ей даже не удалось припомнить, чтобы она так дергалась перед какой-нибудь встречей. Разве что в подростковом возрасте, придя домой к дружку-ровеснику, но тот, конечно же, находился прямо за дверью, а не в районном культурно-спортивном центре за пару миль. Люси не исключала, что сегодняшнее чаепитие пройдет настолько мило, что можно будет даже отпустить замысловатую шутку на тему дружков-подростков и Джозефа – мол, за минувшие годы она недалеко ушла в своих пристрастиях – и услышать ошеломленный смешок матери Джозефа.
Прежде чем заговорить, миссис Кэмпбелл долго разглядывала ее в упор. Ничто не предвещало ошеломленных смешков. Люси приняла это как неизбежность и улыбнулась, не дрогнув под взглядом этой крупной, неулыбчивой женщины. В обозримом будущем та вряд ли смогла бы к ней потеплеть. За последние несколько лет Люси совершила ряд пугающе взрослых поступков как в отношении Пола, так и в отношении школьных дел. Она побывала на допросе у следователя, переодела мужу испачканные брюки, не раз имела дело с полицией. Причем все это – не по своей вине. А вот открытую неприязнь миссис Кэмпбелл навлекла на себя она сама.
– Проходите, – выговорила миссис Кэмпбелл и провела ее в гостиную.
Там ждал заваренный чай, а на журнальном столике, у кресла, к которому направили Люси, стояла пустая чашка. Дышащий паром заварочный чайник, поставленный на поднос, наводил на мысль о том, что мать Джозефа тоже нервно искала, чем бы себя занять в последние несколько минут перед этой встречей.
– У вас милый дом, – не покривив душой, сказала Люси.
– Здесь жили мои родители, – объяснила миссис Кэмпбелл. – Сразу по прибытии они вместе со всеми были направлены в Лэдброук-Гроув. Но затем подали заявление на социальное жилье и в конце концов осели здесь. Впоследствии миссис Тэтчер дала им возможность выкупить дом по низкой цене. Я не во всем ее поддерживала, но тут она совершила благородный шаг.
Люси была жесткой противницей приватизации социального жилья и откровенно высказывалась по этому поводу. Однако в разговорах с благополучателями щедрот миссис Тэтчер она не участвовала, мнение свое всегда держала при себе и сейчас поняла, что никогда не изменит этому правилу. Ее резкие возражения предназначались тем, кто выплачивает шести- и семизначные суммы по ипотеке.
В комнате царил идеальный порядок. Там стоял серый мебельный гарнитур из трех предметов и везде – на каждом выступе, на каминной полке, на стенах – красовались фотографии детей. Будь ее воля, Люси обошла бы всю комнату, выискивая любой след Джозефа. Со своего места она видела каминную полку с его необычайно трогательной фотографией в школьной форме. На вид ему было лет четырнадцать-пятнадцать.
Люси кивнула в сторону снимка и улыбнулась.
– Прямо ангел, – сказала она. – Какой это год?
– Тут он в десятом классе, – ответила миссис Кэмпбелл. – Год, наверно, две тысячи восьмой. А вы что поделывали в две тысячи восьмом?
– В общем, то же, что и сейчас, а еще родила ребенка.
Люси подумала, что ей пытаются внушить, насколько юн Джозеф и насколько стара она сама. И впрямь: год две тысячи восьмой и дети случились, можно сказать, сто лет назад.
– Значит, несколько более замужняя, чем сейчас.
– Намного более, – сказала Люси.
Это был правильный ответ или нет? Очевидно, неправильный.
– И в какой же степени вы замужем в данный момент?
– Вы хотите знать в процентах?
– Нет. – (Ни тени улыбки.)
– Я не замужем, но и не свободна. Мы в процессе развода. У моего бывшего мужа есть новая подружка.
– И что же дальше?
Нет, совсем не похоже на подростковое свидание, когда эмоции возникают оттого, что все вибрирует. Скорее, это как собеседование при устройстве на работу. На собеседовании как раз приходится отодвигать свое истинное мнение и подавлять желание сказать то, что хочется, пока не поймешь, какого ответа от тебя ждут. Сложность заключалась в том, что она не поняла вопроса.
– Да ничего. В общем… повторное замужество не планируется.
– Однако вы будете свободны и сможете выйти за Джозефа.
Вот черт! Что на это ответить? Неужели ее подталкивают обвенчаться с Джозефом? Или миссис Кэмпбелл заподозрила в ней изощренную брачную аферистку? Гадать было некогда. Требовалось сказать нечто близкое к истине.
– Я не собираюсь выходить за Джозефа, – ответила Люси, – он слишком молод и когда-нибудь захочет детей, а это не ко мне.
– Вот и не надо ему мешать.
– Вы так считаете?
– Вряд ли можно считать как-то по-другому.
– Миссис Кэмпбелл…
Люси замолчала, ожидая, что миссис Кэмпбелл предложит обращаться друг к другу по имени. В подобных случаях без этого не обходилось, по крайней мере, в телевизоре. Однако через несколько секунд, когда предложения не последовало, Люси поняла, что молчание не прервется, если она не возьмет инициативу в свои руки.
– Ему надо сначала найти свой путь, – сказала Люси. – Лет до тридцати Джозефу лучше не помышлять о семье. Если мы к тому времени еще будем вместе, я уйду с дороги за пару лет до его тридцатилетия, чтобы дать ему время для разгона.
– Знаете, – проговорила миссис Кэмпбелл, – это будет сложно. Вам тогда исполнится сколько? Лет пятьдесят?
Люси кивнула и состроила мученическую гримасу, какая обычно сопровождает разговоры о возрасте. Шутливую, конечно.
– Тогда перед вами замаячит перспектива провести остаток своих дней в одиночестве, – продолжала миссис Кэмпбелл. – На этом жизненном этапе трудно привыкать к холодной постели.
Стиснув зубы, Люси кивнула в знак покорности злому року, но на самом деле не желала с ним считаться.
Откуда взялись ее уверенность и оптимизм? Она знала, что в пятьдесят лет жизнь не кончается. У нее по-прежнему будут устремления и планы в отношении профессионального роста и личной жизни. Пусть даже она останется одна, но все равно будет себе внушать, что сохраняет привлекательность – как физическую, так и душевную.
Такие рассуждения могли оказаться совершенно необоснованными, но она предпочитала думать именно так.
– Я, наверное, морально подготовлюсь к этому этапу, – сказала Люси.
– Ох нет, к одиночеству не подготовишься.
– Ну и ладно, – бросила Люси. – А что вы думаете насчет дня рождения Джозефа? Приходите с дочерью к нам.
– Э-э…
Мать Джозефа колебалась. Она будто изучала это приглашение со всех сторон, высматривая рытвины, шипы, оголенные провода, бациллы сибирской язвы. Но, ничего такого не обнаружив, согласилась. Вот теперь впору было перейти к фотографиям.
В субботу приятели Джозефа из культурно-спортивного центра звали его с собой в Долстон. Люси знала, что Долстон славится своими клубами – об этом даже писала «Гардиан».
– Хочешь с нами? – предложил Джозеф.
Люси засмеялась.
– Что смешного?
– Вряд ли я придусь ко двору в долстонских клубах. И ты считаешь точно так же, иначе не отводил бы глаза.
– Так ты не возражаешь?
– Когда отводишь глаза, возражаю!
– Прости, я хотел смотреть
