во двор. Жениха звали Владимир. Он старался скрыть свое стеснение и смущение, и у него это плохо получалось.
Тут же в воротах появился Руслан. Ася заметила его боковым зрением и не поверила. Обернулась всем телом и замерла от неожиданности.
– Сбежал? – выдохнула она.
– Отпросился на пару часов. Шашлыка чего-то захотелось.
Он сердечно и крепко обнял Альку потом за руку поздоровался с Владимиром, показал на дом.
– Давай заходи. Зятем будешь.
– Пап, – нахмурилась Алька.
– Давайте, давайте, заходите. Соскучился по вам. Мамка ваша так вообще домой дорогу забыла.
Пошел показывать дом Владимиру.
Ася воевала с мясом. Кусок попался ужасно неудобный и жилистый. Резала, роняла куски на пол, поднимала, мыла.
– Теперь вы расскажите что-нибудь, – похохатывал над Асей Руслан и включал чайник.
Владимир смущался, Алька за него заступалась и казалась невероятно красивой от счастья.
Ася хлопала бесконечными дверцами кухонного шкафа и ругала домработницу Светлану: мало того, что заболела – всегда так делала, когда намечались гости, – так она еще с какой-то жестокой извращенностью прятала специи, тарелки, ножи. В поисках всего этого Ася теряла много времени и чувствовала себя откровенной дурой.
Руслан позвал пить чай. Голос странный, словно далекий гул в тоннеле. Присела, всмотрелась. В его глазах появилось странное зыбкое мерцание, над веками смутными пятнами лежали тени.
– Все нормально? Что с голосом?
– Это после лекарств. Я пойду полежу.
Алька вскочила.
– Пап, тебе помочь?
– Сам, сам. Вы тут… я сам, только полежу, отдохну посплю. Зовите, когда будут шашлыки.
Ася еще полчаса потратила на домашние хлопоты, потом поднялась в спальню. С первой секунды поняла, что произошло ужасное. Он лежал, с головой укрывшись простыней, видна была только левая рука – с неестественно вывернутой вверх ладонью, словно существовала отдельно от тела. Ася сдернула простынь, стала Руслана будить, звать. Он открыл глаза, попытался, что-то сказать. Не получилось. Весь напрягся, вытянулся, отчаянно заработал ногами, потянул левую руку.
– Я ничего не чувствую, – уловила Ася его шепот.
Надо звонить в скорую, но она не хотела его оставлять.
Она звала его, теребила, а он здоровой рукой тянулся к телефону, пытался кому-то позвонить, через секунду отбросил телефон и закрыл глаза.
Скорая приехала быстро, врачи сразу послали Асю найти мужчин, которые помогли бы отнести Руслана в машину. Ася бегала по поселку, теряла тапки, запахивала халат и стучалась по дворам. В одном доме четверо мужчин разгружали кирпич. С трудом, но согласились.
В больнице их встретил все тот же молодой врач. Удивился, каким образом человека, который лежит у него в отделении, привезли на скорой.
– Что случилось?
– Вы меня спрашиваете? – напряглась Ася.
Врач сел за стол, стал оформлять документы.
Алька возмутилась:
– Сделайте что-нибудь!
– Щас, дочь, щас. Щас доктора все сделают. Ведь мы успели, – успокаивала дочку Ася и гладила Руслана по руке, голове, животу. – Щас, миленький, щас. Щас доктор все сделает.
И тут Руслана затрясло, сначала мелкой дрожью, потом сильнее, сильнее.
– Тебе холодно? Да? Щас я тебя согрею. Щас согрею, – Ася прижалась грудью, потом попыталась лечь сверху. На каталке места двоим не хватало.
– Да сделайте уже что-нибудь! – заорала она во все горло.
Вокруг все завибрировало, зашумело, появились люди, много людей. Ее прогнали тихим окриком, покатили каталку к стене, в которой автоматически распахнулись двери. Ася побежала следом, но не успела, двери захлопнулись перед ее носом. Потом стали приходить люди в белых халатах, заходили в двери, она скользила следом, на нее кричали, выталкивали обратно. Но выкручивалась, успевала заметить ноги Руслана, трубки во рту, приборы.
Через три часа Руслана из палаты интенсивной терапии перевезли в реанимацию. Ася бежала следом за каталкой и судорожно бормотала.
– Я завтра приду, что тебе принести?
Медсестры тихо вздыхали, смотрели на нее как на сумасшедшую.
– Он вас не слышит, он в коме, – сказала одна и нажала на кнопку лифта.
Ася ринулась в лифт. Ее не пустили.
– Руслан, Руслан, – шептала она в створку дверей лифта и не верила, что он ее не слышит.
Вечером позвонила Нурзалима апа, тетка Руслана. Ася все ей рассказала и попросила помочь организовать доступ в реанимацию.
– Зачем? – удивилась Нурзалима апа.
– Я ему скажу, что мы его ждем, любим. Он не должен умирать.
– Он в коме, не услышит.
– Я читала, что люди, которые находятся в коме, все равно все слышат. Я уговорю его вернуться.
Нурзалима апа, немного помолчав, пообещала поднять все свои связи. Это Асю немного успокоило. Связей у Нурзалимы апы было много, потому что она сама сорок лет проработала медработником на автотранспортном предприятии.
Утром в десять тридцать она позвонила.
– Договорилась. Приходи в больницу в двенадцать, тебя пустят.
А в десять сорок позвонил врач и сообщил, что Руслана больше нет.
Напугав детей, Ася минут пять орала, визжала, потом три часа рыдала, потом, вся опухшая и раскрасневшаяся, позвала Альку и стали оговаривать, как устроить похороны.
С тех пор прошло пять лет, боль немного улеглась, особенно, когда продала дом. Жить в доме, который каждую секунду напоминал о Руслане, о радости строительства, покупке мебели, о том новогоднем заселении, было невыносимо. Только продав дом, почувствовала облегчение, словно снова уехала в какую-то долгую, дальнюю командировку. Она так же продолжала работать, заниматься бизнесом. Обороты, конечно, сократила, работала уже не ради денег, а чтобы спасти себя от боли и одиночества.
Когда она позвонит? Неизвестно. Она собиралась. Обещала. Марат все шатался по дому, приусадебному участку, рвал огурцы в парнике, подвязывал помидоры. Ходил по тому же маршруту, что в то утро. Тогда они долго лежали в постели и не разговаривали, она все порывалась приготовить кофе, он не отпускал. Потом, пока она была в душе, поставил чайник. Когда услышал голос, вышел во двор. Закутанная в желтое полотенце, она сидела на корточках и разговаривала с Тоем, мелкой болонкой. «Привет, привет», – гладила его от носа до кончика хвоста.
Той приседал, пластался по земле, переворачивался на спину и подставлял живот для ласки.
– Ах ты моя умница, ах ты моя красавица.
– Не порть мне мужика, – громко смеялся Марат.
– Какой же это мужик, это собачий сувенир, – шутила Ася и трясла Тоя за крохотную мохнатую лапку. – Лапка меньше, чем у котенка. Он раньше у меня перец воровал.
– Он и сейчас ворует. Огурцы обожает.
– Да ладно, – не поверила Ася.
– Точно тебе говорю. Пошли покажу. – Марат направился к парнику, Той засеменил следом.
Марат открыл парник, сорвал небольшой огурец и высоко поднял. Той запрыгал шариком от пинг-понга. Чем выше прыгал
