Стася была достойна всего самого лучшего. И он был именно тем человеком — покровителем, благодетелем и мужем. Отцом, которого она не знала, первым и единственным любовником, демоном, вовлекшим ее в этот чувственный рай… или ад?
Разве он виноват в том, что от ее близости у него голову сносило напрочь? Разве это не есть истинное единение, о котором он даже не мечтал и в которое никогда не верил?
Об одном он только забыл — Стася состояла из плоти и крови. И охота доказала это. Но и тогда он не поверил. Больше того, когда хирург сказал, что нога заживет, и со временем дефект будет почти незаметен, Бархатов был рад тому, что с балетом ей придется расстаться. Какой балет, к чертям собачьим? Зачем?
Список пожеланий к ней был не так уж и длинен по большому счету, и Стасе не составляло труда ему соответствовать.
Кирилл зачем-то пообещал ей, что охота будет бескровной. Понадеялся, что она проникнется, что возбуждение, которое испытывает он от этого действа, захватит и ее.
В машине она смеялась и шутила. Несколько раз спросила, будет ли он пить. У нее просто пунктик какой-то образовался касательно алкоголя. И Бархатова это раздражало. Кирилл уже неоднократно объяснял ей, что он здоров и сам в состоянии позаботиться о себе. Конечно, им обоим в детстве пришлось столкнуться с ситуациями, где пьянство близких становилось угрозой для них. Но постоянно теперь твердить о том, что это вредно, и что пара бокалов шампанского — мировое зло? Бред.
Он велел Глебу остановить машину. Не хватало еще, чтобы тот стал свидетелем их перепалки. Вышел сам и вытащил Стасю. Лес был светлым, утреннее солнце уже начинало расцвечивать раннюю весеннюю зелень. Они пошли вглубь чащи, сопровождаемые птичьими трелями и стуком дятла. Стася вдруг оживилась, побежала, кружась вокруг стволов, пока они не оказались на небольшой лужайке. Повернулась и теперь смотрела на него своими кошачьими серо-зелеными глазами, в которых еще совсем недавно сверкали слезы.
— Кира… Кирилл, посмотри, какое чудо кругом! Давай просто погуляем здесь и вернемся домой? Пусть они сами там… — сказала Стася, имея в виду остальных участников охоты.
— Дурочка, — Бархатов подошел к ней, любуясь чертами ее лица и гладкой кожей, словно светящейся изнутри. — Я и так не поехал туда ночью. Это уже не охота, а променад какой-то.
— Вот и ехал бы… — вдруг ощетинилась она, и ее глаза снова стали мрачными, будто тень съела их ласковый свет.
Он скрипнул зубами. Хотел дотронуться до ее плеча, но Стася отступила, сцепив на груди руки в замок. «Нет, это неправильно, детка, прекращай…»
Он обхватил ее и приподнял над землей. Пронес несколько шагов и прижал спиной к стволу дерева. Обхватив ее лицо ладонями, стал целовать, прикусывая нежные губы. Желание накрыло его, как и всегда от ее близости. Обернулся и удовлетворенно заметил, что они ушли на достаточное расстояние от дороги.
Все что ей было нужно — это доказательство его любви. Женская натура такова, что чувственные наслаждения способны задвинуть подальше злость и плохое настроение. Уж Бархатову-то это было давно известно.
Он расстегнул молнию на ее куртке и сразу же просунул руки под тонкую хлопковую футболку. Стася задергалась, отталкивая его. Кирилл увидел прямо перед собой ее распахнутые глаза.
— Кирилл, пожалуйста… — еле слышно прошептала она, покраснев до самых корней волос. — Вдруг кто-нибудь…
— Кто? — усмехнулся Бархатов. Он знал, что Глеб не пойдет на их поиски просто потому, что внутри у этого парня находится своеобразная чуйка. Нет никакой опасности, есть только желание доказать свою власть над ситуацией. Пусть Стася считает, что он не поехал с ночевкой ради нее, ей совсем не надо знать рабочих моментов, которыми он занят все время.
Против его напора она была бессильна, и вот уже через несколько минут Стася таяла в его объятиях, прижимаясь щекой к дереву. Он видел тонкое кружево трусиков, лежащее поверх спущенных до края берцев брюк, и плавный переход от узких бедер к еще более узкой талии, которую мог обхватить пальцами рук. Податливая и непокорная — его девочка, о которой он знал все. Он не хотел детей и внимательно следил за ее циклом, чтобы избежать сюрпризов. Следовало, конечно, прибегнуть к более проверенным средствам, но Бархатову так не хотелось, чтобы она травила себя всякой химией… И так хотелось именно этого, жаркого и настоящего. Этот день был «чистым», он проверил по календарю, который она вела.
Стася не смотрела на него, пока одевалась. Прерывисто дышала, облизывая пересохшие губы. И всю оставшуюся дорогу молчала, разглядывая лес за окном.
Двумя часами позже, когда они уже были в лагере, Бархатов увлеченно занимался подготовкой к охоте. Натянул вейдерсы и бродники, проверил засидки, спрятанные под слоем веток, зарядил ружье. Краем глаза следил за Стасей, велев находиться рядом с основным шалашом. От реки тянуло свежестью, и на рябой глади находилось уже около десяти подсадок. Матушкин поигрывал манком в руках, и Бархатов видел, как все возбуждены в ожидании стаи.
Они распределились вдоль берега, заняв свои позиции. Первого селезня Кирилл снес точным выстрелом, когда тот стремительно пролетел метрах в пятидесяти от берега, сделав резкий подлет к подсадке.
Многие думают, что утки, как и другие пернатые, глупы. Но это не так. В период гона единственное, что мешает им распознать ловушку, это желание найти пару. Но обнаружив подмену, они довольно быстро соображают и стараются предупредить остальных.
Кирилл чувствовал необыкновенный подъем. Он и так уже был в отличном настроении — небольшое приключение в лесу приятно щекотало нервы. Именно такая разрядка и была ему нужна. Но хотелось большего.
Выстрелы звучали то тут, то там, но все они были направлены в сторону реки. Бархатов вылез из засидки и направился к шалашу. Стася сидела на пеньке, прижав ладони к ушам и уперев локти в колени.
— Пойдем! — он схватил ее за запястье одной рукой, а второй перехватил ружье.
Стася замотала головой, по ее лицу расползлась зеленоватая бледность. Бархатов потащил ее к реке,
