и уже на месте вдруг вскинул ружье и снова выстрелил. Расправив крылья, подбитая птица несколько секунд фланировала над водой, а затем, перевернувшись в воздухе несколько раз, камнем упала вниз.
— Ты должна попробовать! — глаза Бархатова горели. Он поставил Стасю перед собой и заставил взять ружье. Обхватив ее руки своими руками, вскинул оружие вверх и стал водить им, прицеливаясь. Зажав тонкий пальчик Стаси на спусковом крючке, он навис над ней, выставив ногу вперед, чтобы она не могла пошевелиться.
— Нет! — Стася попыталась вырваться, забилась у его груди. Затем перехватила ствол и попыталась выдернуть его из рук Бархатова.
Он был так поглощен слежением за новой жертвой, что выходка Стаси застала его врасплох. Это было даже сложно назвать борьбой — Стася вырывалась, шипела, словно дикая кошка, била его по лицу, выкрикивая:
— Я больше не могу! Я не хочу! Ты совсем не слышишь меня?! Что с тобой происходит? Ты превращаешься в зверя! Лучше убей меня!
В следующий момент раздался выстрел. Она вскрикнула и осела в его руках.
…Бархатов застонал. По телу пробежала судорога, неестественно выгнув его спину. Что-то тонко зазвенело, и он провалился в пугающую черную бездну.
49
…Ее сон был оранжевого цвета. Он начался с легкого солнечного луча, который коснулся щеки, а затем вспыхнул теплыми искрами и разбежался по воздуху. Эти точки вдруг стали увеличиваться в размерах, и в итоге превратились в круглые оранжево-красные апельсины. Она протянула руку к ближайшему из них, а он внезапно взорвался сочной мякотью, и дивный запах заставил ее сначала улыбнуться, а потом рассмеяться от ощущения полного счастья…
Влада открыла глаза, и ее губы еще хранили эту улыбку. Но апельсиновый запах не исчез. Она глубоко вздохнула и увидела прямо перед собой лежащие на бумажной салфетке фруктовые дольки. За окном находилось здание больницы.
— Проснулась? — спросил Глеб и сгреб кожуру со своих коленей в целлофановый пакет.
— Да, — она потянулась и, схватив дольку апельсина, отправила ее в рот. — Спасибо!
— Ешь! Чтобы все съела! — буркнул Глеб. — Я пять кило купил, — кивнул он в сторону заднего сидения.
— Зачем столько? — поразилась Влада.
— Что не съешь, Кириллу Андреевичу отдадим.
— Ну да, — закивала Влада, — ему полезно.
— Полезно все, что в рот полезло! — продолжил Глеб.
— Говоришь, как моя бабуля! Слушай, я даже не заметила, как мы приехали. Такой сон видела…
— Смешной? — заинтересованно спросил Глеб.
Влада жевала, закидывая дольки одну за другой, и мечтательно улыбалась.
— Кажется, ты там тоже был. В моем сне…
— Значит, точно смешной, — произнес Глеб и картинно вздохнул.
— И вовсе нет, — развернувшись к нему, Влада поймала его взгляд. — Это был очень хороший сон. Я почувствовала себя очень счастливой. Как в детстве… И апельсинами пахло… Ну, ты понимаешь! — чтобы скрыть вдруг возникшее смущение, Влада поднесла дольку ко рту Глеба, и он приоткрыл губы.
Прихватив зубами апельсиновую мякоть, он стал медленно проталкивать ее внутрь, пока его губы не коснулись подушечек пальцев Влады. Она замерла, а затем наклонилась к нему, чтобы вытереть оранжевые капли с подбородка. Глеб тут же обхватил ее за шею и держал так несколько секунд, быстро двигая челюстями. У него даже слезы выступили на глазах от желания скорее проглотить кусок. Владе снова стало смешно и легко. А потом тепло и сладко от его апельсинового поцелуя. Губы слипались в тех местах, где сок уже подсох, но от этого удовольствие только увеличивалось.
Владу закружило и понесло мощным потоком, словно морская волна вымыла из головы все мысли, оставив только раскаленный песок и крик чаек. Она так явно вдруг услышала шум прибоя в ушах, что, оторвавшись от губ Глеба, воскликнула:
— Еще я на море хочу! Никогда не видела море!
Глеб сжал ее руки и посмотрел затуманенным взором:
— Отвезу и покажу, обещаю!
На его телефоне зазвонил будильник. Громкая мелодия заставила их очнуться и сразу вспомнить, зачем они здесь.
— Нам пора, — сказала Влада, почувствовав, как беспокойство вновь охватило ее. Реальность не была похожа на радужный сон. И хотя от самой Влады сейчас ничего не зависело, она вдруг отчетливо поняла, что Глеб до последнего будет на стороне Бархатова. В этом его решении не было ничего противоестественного. Глеб — именно такой человек, который всегда делает так, как считает нужным и правильным. Даже если ее еще мучают подозрения насчет самого Глеба, верить в то, что он каким-то образом был замешан в смерти Стаси, не хотелось. Все внутри нее противилось этому.
Они вошли в клинику. Отметились на ресепшен, где им выдали халаты, маски и бахилы. Глеб помог Владе переодеться. Она чувствовала, что он специально старается коснуться ее, и ресницы его вздрагивали, когда их взгляды пересекались.
Поднявшись в лифте на пятый этаж, они оказались в светлом холле, заставленном кадками и горшками с цветами. Огромные окна блестели, кожаные диваны на вид были мягкими и удобными. По обеим сторонам от холла располагались широкие коридоры. Кабинетов было немного, и Глеб сразу же нашел нужный. Вытерев ладони о ткань халата, он коротко постучал.
— Войдите!
Услышав громкий голос, Влада вздрогнула и ухватилась за мизинец Глеба.
— Может, подождешь меня снаружи? — быстро спросил он, но она лишь упрямо мотнула головой в ответ и поправила волосы.
Глеб вошел первым, а она, так и продолжая держаться за его палец, следом.
— Нам сказали, чтобы мы поднялись сюда, к вам, — сказал Глеб. — Насчет Бархатова Кирилла Андреевича… Он поступил сегодня утром, и…
— Да-да, проходите!
Влада заметила фигуру говорящего. Дверь большого шкафа была открыта, и из-за нее торчал только зад, обтянутый
