И Слава выступал. Взбегал на эстраду, становился у кафедры - с кафедры не виден - и начинал без особых раздумий обо всем, что приходило на ум...
Выступал не слишком-то умно, опыта нет, неоткуда взяться уму, но слушать его слушали, одобрительно, даже любовно, говорил правду, искренне говорил, взволнованно, одну только правду, дезертиров называл по именам, рассказывал, кого где обнаружили, о спрятанном хлебе, где, у кого и сколько нашли, о школах, о школе в Обалдуевке - на то и Обалдуевка! - где до сих пор преподают закон божий, о пьесах для народных домов...
Старики хлопали оратору, не жалели ладоней, вдвое были те старики старше Славушки, было старикам лет по тридцати, по тридцати пяти, и Славушка дивился: откуда горячность, как не растеряли они свой темперамент?!
В Малоархангельске у Быстрова множество дел, всюду надо поспеть, а Славушке делать нечего, вот он тенью и ходит за Быстровым.
В укоме партии оживленней обычного, делегаты еще не разъехались, всех еще что-то связывает...
Так бывает при смене квартиры: новые жильцы жмутся, пока старые не уехали. Карасев чувствовал себя уже гостем, а Шабунин, хоть и взял удила в руки, не решался их натянуть. Карасев уезжал в Орел, губком наметил его на пост председателя губисполкома. Карасева хорошо знали в губернии. В том, что его кандидатура не встретит возражений на съезде Советов, сомнений не было. Секретарем укома, как и предсказывал Быстров, выбрали Шабунина. Любили его меньше Карасева, достоинства Шабунина очевидны, однако утрата Карасева огорчала, Шабунин строг, а Карасев обходительнее, мягче.
Быстрова нашли в земельном отделе. Он все мечтал основать у себя в волости, в селе Моховом, в бывшем имении коннозаводчика Давыдова, племенной совхоз. Степан Кузьмич обмирал при виде породистых лошадей.
Беседу о лошадях прервал телефонный звонок.
- Вас ищет Афанасий Петрович...
Шабунин с утра ждал Быстрова.
- Наконец-то!
Позади Шабунина какой-то юноша рассматривал карту уезда.
- Вот что, Степан Кузьмич, расскажи поподробнее, что за паренька ты привез, каков, чем дышит?
- Да вы его знаете! Помните, перед приходом Деникина приезжали к нам...
- Так разве это тот? - удивился Шабунин, должно быть, он не запомнил мальчика. - А где он?
- За дверью.
- Давай его сюда!
Слава стоял перед Шабуниным маленький, несчастненький, точно только что вытащенный из воды котенок.
- Хотим ввести твоего парня в оргбюро уездной комсомольской организации. - Шабунин вопросительно посмотрел на Быстрова. - Подойдет?
Но судьба Славы, видимо, решена была еще до прихода Быстрова.
Шабунин обратился к юноше, стоявшему перед картой.
- А твое мнение?
- Заберем, - коротко сказал тот.
И Слава понял, что судьбу его решил не Шабунин, а этот высокий молчаливый юноша, который подходит к нему с таким видом, точно он возьмет его сейчас и куда-то унесет.
- Знакомьтесь, - сказал Шабунин. - Андреев. Предоргбюро.
- Сергей, - добавил предоргбюро. - Меня зовут Сергей. - Протянул Славе руку. - Какое ж мое мнение, Афанасий Петрович? Я уже говорил, заберем...
- Как сказать! - резко возразил Быстров. - Не для того мы его...
Шабунин насупился:
- Что не для того?
- Мы растили, пусть у нас и дальше растет.
Андреев укоризненно покачал головой.
- Зачем он вам?
- Руководить, - уверенно объявил Быстров.
- Кем?
- Молодежью!
- Он у вас дичок... - Андреев снисходительно усмехнулся. - Всякое деревцо, от которого хотят плодов, нуждается в прививке...
- Не спорьте, - остановил спорщиков Шабунин. - Спросите его самого.
- Есть партийная дисциплина, - решительно высказался Андреев.
- Правильно, - согласился Быстров.
- И все-таки спросите самого, - повторил Шабунин. - Сергей, возьми его с собой, познакомь с другими ребятами... - И затем Быстрову в ответ на протестующий жест: - Пусть парень осмотрится, а мы с тобой, Степан Кузьмич, сейчас все обговорим.
Андреев взял Славу за плечо и не спеша повел перед собой.
Они поднялись на антресоли. В прошлом там обитали купеческие приживалки, а теперь помещалось оргбюро РКСМ.
Оргбюро тоже успело обзавестись своей канцелярией. Перед входом в кабинет Андреева, под табличкой "заведующий общим отделом", сидела миловидная розовощекая девушка с льняными кудрями.
Кабинетик у Андреева крохотный. Стол, стул, и вместо дивана сундук, оставшийся от прежних владельцев.
- Хочешь в Орел? - с ходу спросил Андреев.
- Зачем?
- Еду на пленум губкомола, просили привезти представителя какой-нибудь деревенской организации.
Слава еще не ответил, а вот Андреев говорил о поездке в Орел, как о деле решенном.
- Предупреди Быстрова, что задержишься на несколько дней, а там видно будет...
Андреев повел его знакомиться с работниками оргбюро, с Малоархангельском, и с каждым часом Успенское все больше отдалялось от Славушки.
53
Славушка остался один в жарком сонном городке, пыльные, заросшие травой улицы, приземистые дома и деревенская тишина. Даже стадо коров шествует из улицы в улицу, как в деревне, да и чем не деревня, даже березы на углах...
Странный человек Сережа Андреев, самый обыкновенный и чем-то не от мира сего.
Какой же он? Длинный. И худой. И бледный. Должно быть, плохо питается. Оттого, что нечего есть, или оттого, что некогда? Оттого что добрый. Есть что есть, да все раздает!
Вечером он повел Славушку из укомола в такой же дом на фундаменте, как и здание укомпарта, только серый, а не зеленый, деревянный, некрашеный, посеревший от непогод, прошли два квартала, а сколько Андреев насказал за пять минут!
- На внешность не обращай внимания, проникай в суть вещей. Внешность хороша у девушек, да и то не всегда, придет срок любви - влюбишься в некрасивую, да так, что на всю жизнь. Мне, например, буденовки не нравятся, по-моему, береты красивее, надеть на красноармейцев береты, думаешь, изменится их революционная сущность? Напяль хоть фрак, хоть галстук, принципиальности в тебе не убавится, а натяни новый Бонапарт сапоги и гимнастерку, он от этого не перестанет быть Бонапартом! Побольше читай, книги проясняют мозги, можно не поужинать, но прочесть несколько страниц перед сном надо обязательно!
Сам он далеко не красавчик, в потрепанной кавалерийской шинели и, увы, в буденовке!
Он привел Славушку в узкую комнату с одним окном, оклеенную обоями, серебряные цветы по зеленому полю, отставшими кое-где от стен, у окна железная кровать с продавленным матрасом, украшенная никелированными бомбошками, напротив черный стол с выточенными витыми ножками и два стула.
- Мое обиталище...
Они не знали, что эта комната надолго станет обиталищем Славушки.
- Дом купца Офросимова, торговец хлебом, вполне невежественный самоварник, отступил вместе с Деникиным, пора перебраться в Париж, сказал, уходя из дома...
На столе лежали три книжки: "История одного города", "Пролетарская революция и ренегат Каутский" и "Записки охотника".
- Читал? - спросил Андреев. - Одну только-только достал, а две самые любимые.
Славушка разочарованно покачал головой:
- Я бы выбрал другие.
- Люблю полезную литературу, - сказал Андреев и вернулся к Офросимову. - Мебель вывезли, а комнаты отвели под общежитие партработников. Неженатых...
Он переложил с подоконника на стол полкаравая черного хлеба. Принес откуда-то кружку молока.
- Пей. - Нарезал хлеба, с аппетитом принялся есть. - Пей, пей!
- А ты?
- Не люблю молоко...
Спать Славу Андреев уложил на свою кровать: "Коротковато мне на этой коечке, не могу вытянуться, частенько перебираюсь на пол", постелил себе на полу, накрылся шинелью.
Когда проснулись, солнце стояло уже высоко.
- Проспали? - испугался Славушка.
- Сегодня воскресенье, - успокоил Андреев. - А впереди ночь в поезде, спать, вероятно, не придется.
Поезд из Курска, на котором Андреев рассчитывал добраться до Орла, проходил поздно вечером, от города до станции двенадцать верст, в запасе еще целый день.
- Не возражаешь погулять?
Славушка не возражал, но и не понимал, какие прогулки могут позволить себе комсомольские работники, когда надо готовить мировую революцию.
- И, может, не будешь возражать, если захватим Франю, Вержбловскую?
- А кто это?
Еще не слыша ответа, Славушка сообразил, что это и есть заведующая общим отделом.
- Хорошая девушка, - сосредоточенно говорит Андреев, - может быть, я когда-нибудь на ней и женюсь.
- А...
Больше Слава ничего не произносит, но Андреев понимает его восклицание.
- Еще не время, - строго говорит он. - Недостаточно мы знаем друг друга, и, кроме того, не кончилась война, мало ли что может...
- А откуда она?
- Из Польши. Ее мать попала в Орел в потоке беженцев, устремившихся в четырнадцатом году в Россию. Судьба забросила в Малоархангельск. Работала здесь портнихой, а потом нашла одного, в деревне сейчас, есть дом, огород...
