словно Салли была очаровательным, но глупым ребенком.
– Ну конечно же, вода есть, – сказала она и, поставив пакеты на стул, стремительно понеслась на кухню. – Все очень просто.
Салли шла следом, глубоко уверенная, что механизм в кухне спроектирован таким образом, что управлять им может только вдова. Она увидела, как вдова поворачивает ручку, и с некоторым удовлетворением обнаружила, что результатов не было.
– Я так тоже делала, – сказала Салли, непринужденно опершись о дверной косяк. – И ничего не произошло.
Вдова попробовала включить свет.
– Электричества нет, – ликующе вскричала она и снова засмеялась своим глубоким, доверительным смехом, за которым скрывался устремленный на Салли подозрительный взгляд. – Так во всем поселке, – произнесла наконец вдова. – Нет электричества – нет воды.
– Так это обычная вещь по утрам? – спросила Салли холодно.
Похоже, до вдовы только сейчас дошло, что Салли сердится.
– Не стоит принимать все так близко к сердцу. – Она укоризненно покачала головой. – У нас вода есть всегда. Много воды.
Салли молчала, и выражение ее лица было, как ей казалось, скептически-вызывающим.
С величественным видом женщины, стоящей выше земных неурядиц, вдова неспешно подошла к раковине, сняла со стойки деревянную крышку, на которой Салли накануне рубила овощи, открыв тем самым бездонную черную дыру. Вытащив из одного из многочисленных шкафчиков ведро на длинной веревке, вдова опустила его в дыру. В глубине раздался всплеск. Вдова несколько раз энергично перехватила веревку и вытащила наружу ведро, полное до краев чистейшей воды.
– Вот видишь, – наставительно обратилась она к Салли. – Воды много. Она есть всегда. – И вдова наполнила водой три кувшина разных размеров. – Превосходная вода. Полезная для желудка. – После этого она указала на кран над раковиной, сморщила нос и с гримасой отвращения покачала головой. – Эта вода плохая, – сказала она Салли. – No es potable [41].
Салли вздохнула. К счастью, вчера вечером они с Марком пили вино. Без сомнения, вода из крана – отрава. Значит, вдова забыла сказать об этом раньше? Или сознательно утаила, чтобы раньше времени не портить впечатления о доме? С нарастающим беспокойством Салли думала, что, если бы машина не сломалась, вдова могла бы умолчать о тайном источнике пригодной для питья, целебной воды.
Сохраняя невозмутимую сдержанность, Салли взяла у весело болтавшей вдовы кувшин с водой и пошла наверх умываться. Через несколько минут до них донеслись слова хозяйки, сообщавшей, что электричество дали и вода есть везде.
– Она, наверно, весь сад излазила с волшебной лозой, – сердито произнес Марк и спустился вниз, чтобы нагреть на керосинке воду для бритья.
Когда они сидели на террасе в тени бамбукового тента, попивая дымящийся кофе, Салли заговорила о причудах испанского домоводства.
– Только представь себе, – говорила она Марку, – у вдовы нет мыла, и она моет посуду соломой в холодной воде. А после этого еще указывает мне, какой я должна быть аккуратной, если появятся другие жильцы. Ты бы видел, что у нее творится в буфетах – сплошной кавардак, все перемешано: остатки холодных бобов и тухлая рыба, а в сахарном песке орудуют муравьи. К завтрашнему дню от сахара и крупицы не останется.
Марк расхохотался.
– Хотелось бы мне знать, что о ней думают другие жители Виллавьенто. Мы, возможно, попали в дом местной ведьмы.
Тем утром Салли напечатала на террасе несколько писем. Марк, обложившись подушками, остался в спальне: он приходил в себя от солнечных ожогов и писал басню о животных. С улицы доносился крик булочницы: она шла мимо с корзиной румяных кренделей; на велосипеде проехал молочник с большой канистрой на багажнике. Все эти звуки доносились до Салли, которая бездельничала, перебирая в руках ключи.
Вдова Мангада показывала молодой испанской паре сад, красноречиво подчеркивая жестами вид на море и живописную герань. Салли следила за ними сквозь листья виноградной лозы. Она надеялась, что вдова не найдет других постояльцев: им с Марком было так хорошо вдвоем в этом сумрачном доме.
Готовя днем обед, Салли поставила на огонь кастрюлю со стручковой фасолью и стала нарезать колбасу. Через десять минут она проверила, как варится фасоль. Та была такой же твердой, как в самом начале, да и вода теплее не стала. Салли подкрутила фитиль повыше, надеясь, что так дело пойдет быстрее. Но вспыхнувшее пламя имело какой-то болезненный вид, вскоре оно стало гаснуть и пошел зеленый дым.
В этот момент, словно по волшебству, на пороге возникла вдова Мангада, она тут же заметила дым и, мыча от ужаса, бросилась на помощь. Сняв с огня кастрюлю с фасолью и вытащив горелку, она торжествующе предъявила улику – изношенный, обгоревший более чем на дюйм фитиль.
– Керосин закончился! – провозгласила вдова тем трагическим тоном, каким доктор объявляет пациенту, что у него рак, подбежала к буфету, вытащила из него бутылку с прозрачной жидкостью и вылила ее содержимое в резервуар керосинки. Затем принялась возиться с фитилем, оторвала обуглившийся конец и подняла его повыше. Зажгла фитиль и снова поставила фасоль на огонь. Не удовлетворенная результатом своих действий, вдова попробовала фасоль и, покачав головой, бросила на Салли укоризненный взгляд. – Подожди минуту, – сказала она и выбежала из кухни.
Вернулась она с пригоршней какого-то порошка, который высыпала в кастрюлю, где уже закипала фасоль. Вода зашипела и вспенилась.
– Что это? – подозрительно спросила Салли.
Вдова загадочно улыбнулась и погрозила ей пальцем, словно маленькому ребенку.
– Кое-что, – неопределенно улыбнулась она. – Я готовлю намного дольше тебя и знаю некоторые секреты. – Вдруг, словно что-то вспомнив, вдова изменила тему разговора: – Кстати, ту комнату наверху на несколько дней снял доктор. – Подойдя к дверям, она застыла в них, будто белая чайка, готовая взлететь. – Он въедет примерно через час.
– О, только один мужчина, – заметила Салли как бы между прочим. Ей стало нравиться изображать из себя глупышку, заставляя вдову выкладывать все подробности.
– Нет, – сказала вдова слегка раздраженно. – У него есть жена и друзья. – Она немного поколебалась. – И у той другой пары есть ребенок.
– О! – красноречиво произнесла Салли, склоняясь над кастрюлькой с фасолью.
Собравшаяся уходить вдова вдруг передумала и вернулась к плитке.
– Видишь ли, – игривый тон, который она установила в общении с Салли, изменился, стал колючим и напряженным, – мне все равно, сколько человек в доме, если он заполнен. И тебе надо научиться делиться. Буфеты, плитка – они не только для тебя. И для других тоже. – Тут она, желая смягчить свою резкость, снова улыбнулась, обнажив желтые зубы.
– Ну конечно! – вежливо ответила изумленная Салли.
Но на душе у вдовы явно было что-то еще.
– Испанцы, сеньора, – серьезно сказала она Салли, – очень отличаются от вас, американцев. – По ее тону было ясно, кого она предпочитает. – Они постоянно поют. Громко включают радио. Разбрасывают вещи. – Увлеченная своей речью, вдова стала драматически раскачиваться взад-вперед всем своим маленьким пухлым телом, изображая нечто вроде пантомимы. – Они поздно приходят. Их дети плачут. Это естественно.
Салли не
