Он был прекрасен. Волосы немного отросли, появилась бородка. Он смотрел на Франческу и не собирался отворачиваться или уходить.
— Ты, наверное, думала, что я сбежал. И мне все равно, — он, не отрываясь, смотрел на нее.
— Я думала, ты отправился в путешествие с женой и дочерью. О которых ничего мне не говорил. Но тебе и не надо со мной ни о чем таком говорить.
У меня тоже есть муж и две дочери.
Он взял ее за руку посреди бара, где их могли увидеть десятки людей, но жильцы кондоминиума крайне редко посещали это заведение. Франческа потому сюда и ходила. Чтобы не видеть эти ужасные лица.
Он не убирал руку.
— Ты можешь делать и думать все, что захочешь, Франческа. Тебе решать. Но у меня нет ни жены, ни дочери. У меня никого нет. Я просто хотел тебе это сказать.
Он выпустил ее руку. И собрался уходить.
— Как ты меня нашел? — спросила она, повышая голос, чтобы остановить его.
— Я очень хотел сказать тебе все это. Думал только о тебе. И решился проследить.
— Но где же, черт возьми, ты был все это время, Фабрицио? Где?
— Та женщина, которую ты видела… Она жена моего отца. Ей тридцать лет. Ему семьдесят. У них двухлетняя дочь. Веришь? Мой папа всегда был дураком и засранцем. Я всю жизнь пытался не быть таким, как он. Почти с самого рождения.
— Ты так внезапно уехал, ничего мне не сказал. Даже не пытался меня предупредить. Это так ты не думаешь ни о чем, кроме меня?
— Мой отец болен. Я ему понадобился. Как всегда, — он посмотрел на стакан, который заказал. Выпил. — Он живет в Болонье. Я должен был пожить там, пока он не придет в себя. Я знаю, это было слишком долго.
Франческа смотрела на него и не знала, верить или net.
— Ты мне не веришь. Ты права. Я тоже не поверил бы. Но я должен был тебе сказать. Я просто хотел вернуться к тебе, Франческа.
Она покачала головой.
— Я верю тебе.
— Даже если все так странно выглядит?
— Да, — и она засмеялась.
Подошла к нему, взяла за руку и оказалась очень близко. И вдруг глаза Фабрицио потемнели. Он оттолкнул Франческу.
Она испугалась.
— Что случилось?
— С тобой все в порядке, дорогуша? — услышала она голос рядом. Обернулась. Колетт!
Что эта дамочка делает в моем баре? Она никогда сюда не заходила. Что ты здесь делаешь? Ты за мной следила? (Ты видела меня во дворе.) Но почему они, сначала Фабрицио, а затем Колетт, оказались здесь, в этом баре, где Франческа никогда никого из них не встречала? И, черт возьми, что видела Колетт? Зал начал медленно кружиться. Франческа взяла на руки Эмму, словно щит.
— Ты бледная, — бросила Колетт, словно Фабрицио тут и не было.
— Добрый день, — поздоровался Фабрицио.
И только тогда Колетт быстро кивнула ему в знак приветствия. Франческа почувствовала, что у нее подгибаются ноги.
— Простите, мне пора. Желаю хорошо провести воскресенье, — сказал Фабрицио, серьезно и пристально глядя на Колетт.
Через несколько секунд он действительно ушел. Франческу окутал аромат Колетт, очень хороший парфюм, внутри которого таилось что-то резкое, от чего сжимались кишки.
Встреча с Фабрицио превратилась в тающий сон. Теперь ее окутывал только аромат француженки.
На Колетт было длинное платье цвета охры и маленькое коралловое ожерелье. На пальцах правой руки — три золотых кольца, очень тонких, почти незаметных. Ногти были покрыты темно-бордовым, почти черным лаком, идеальный маникюр. Или лак был просто черным? На мгновение, когда она легко, словно перышко, подняла высокий табурет и села у стойки рядом с Франческой, не спрашивая разрешения, платье на ее груди сдвинулось на несколько миллиметров. Франческе показалось, что она увидела тень маленькой уродливой татуировки. Но Колетт сразу поправила платье, и татуировка исчезла. Может, померещилось? Но Эмма тоже смотрела на грудь Колетт.
— Дай мне, — сказала она и указала на ее грудь. — Посади ее в коляску. Давай, дорогуша, ты не должна все время держать девочку на руках. Твои дочери и без того слишком избалованы.
Франческа посадила Эмму в коляску, будто выполняя приказ. Слава богу, малышка не возражала. Франческа больше не слышала никаких звуков в баре, она огляделась и увидела толпу людей. Их губы шевелились, но из них не вылетало ни единого звука. Они мешали ложечками в чашках, пили, ели, шевелились. Но не издавали ни звука. Она могла слышать только голос Колетт, видеть только глаза Колетт. «Дом?» — попыталась позвать она.
— Сядь, дорогуша, — велела Колетт.
Франческа взяла высокий стул. Села.
— Видела? Мы были правы. Похититель не Вито, — и француженка посмотрела на нее. — Я не помню, как ты голосовала на собрании, — голос Колетт звучал вкрадчиво, но четко и ясно. — За то, что он виновен или что арестован напрасно, — она снова посмотрела на нее, прямо в глаза. Будто два крючка вылетели из глаз Колетт и вонзились в глаза Франчески.
— Невиновен, — обронила Франческа.
Колетт молча продолжала смотреть на нее. Взгляд, в котором было что-то томное, обволакивающее. Пожилая дама была красивой.
— Да, ты права, — наконец кивнула она. — Я только сейчас вспомнила. Идеально.
Колетт пронзала Франческу взглядом.
И та больше не чувствовала ни тепла, ни холода, ни даже собственного тела.
— В любом случае, поскольку мы обе случайно оказались здесь… — ожерелье француженки сдвинулось, будто по своему собственному почину, приковывая к себе внимание Франчески. — Я хотела спросить, не могли бы вы прийти сегодня вечером немного пораньше? Микела быстро устает и поэтому…
Сегодня вечером? Куда?
Глаза Колетт, миндалевидные, с удлиненными уголками, смерили ее сверху донизу. Она улыбнулась самой невинной улыбкой, какая только могла существовать на свете.
— Массимо сказал тебе об ужине, не так ли? Ужин у меня дома, — она сделала паузу. — Ой. Он ничего тебе не говорил?
У тебя дома, подумала Франческа и только тогда поняла, что никогда раньше не видела ее квартиру. «Массимо? Ужин? Какой ужин?» Но ее разум все еще пребывал в тумане, искрящемся каплями росы.
— Да, конечно… Конечно, да.
У Колетт были желтые глаза, как у какой-то дьявольской твари. Она улыбнулась, соскользнула со стула.
— Значит, увидимся позже. — Сделав пару шагов, Колетт развернулась и, хищно глядя на Эмму, рявкнула: — Думаю, твоей дочери нужно сменить подгузник. Сейчас же, Франческа.
— У нас сегодня ужин с Колетт? — этими словами Франческа встретила мужа, едва тот переступил порог («Дом?» — «Что такое?» — фыркнул дом. «Для начала прости меня». — «Я прощаю тебя,
