ваших лет, – добавил он.
Она не пыталась скрывать от него свою слабость.
Подложив руку под спину, он помог ей немного подняться и приложил чашку с кофе к губам. Она стала пить.
Больше никогда в жизни не пила она ничего вкуснее. Больше никогда в жизни юноша не казался таким прекрасным. Ей даже хотелось поцеловать ему руку. Вместо этого она прошептала:
– Я совершила побег.
– Я тоже… однажды, – сказал он и поправил ей одеяло. – Я убежал… в Канаду.
– Я этому рада, – прошептала Гасси. Когда она в следующий раз открыла глаза, его уже не было, но облик этого человека успешно изгнал из ее фантазий образ Гая Лэси.
Спустя неделю Уилмот сидел за письменным столом в своей маленькой гостиной, но не писал, а думал, положив голову на руки. Думал он о Бланчфлауэре, который прочитал рукопись романа Уилмота, написанного десять лет назад, и отозвался о нем восторженно. Уилмот его мнение ценил. И Аделина Уайток даже пообещала, со всей своей природной восторженностью, взять рукопись с собой и доставить прямо в логово лондонского издателя. Она обрадовалась возможности сделать это ради друга и настроена была вполне решительно.
Сейчас Уилмот пытался выбросить из головы явное состояние тревоги мулатки Белль. Раньше она постоянно улыбалась и буквально светилась счастьем. Теперь же на ее подвижном лице читалось беспокойство и подавленность. У нее были воспаленные глаза, будто она не спала ночей и много рыдала. А должна бы быть счастливой, как никогда. Ведь она замужем за человеком, которого явно и, можно сказать, слепо обожает. Да, слепо, и при этом она свободна – как может быть свободна женщина, влюбленная в Тайта. В придачу ко всем остальным причинам для ее счастья предложенное Филиппом Уайтоком вознаграждение было выплачено Тайту в полном размере. Полукровка сначала решил хранить наличные у себя под матрасом, и так прошли первые две ночи. На третью ночь, однако, Уилмота разбудили истерические рыдания Белль. И были они не истерикой невоспитанного полудикого существа, а плачем женщины с разбитым сердцем на глубинах отчаяния.
Уилмот вскочил и без стука вошел в спальню к молодым. В комнате было темно, если не считать света луны. Было видно, что Тайт прижимает Белль к груди, и она размахивает руками, пытаясь освободиться из его объятий.
– Так, что у вас здесь происходит? – жестко потребовал ответа Уилмот.
Белль с головой залезла под одеяло, но кровать сотрясалась от ее рыданий. Тайт поднялся и стоял лицом к Уилмоту, его бронзовую фигуру скрывала ночная сорочка. Они вышли в другую комнату.
– Я терпел, сколько мог, – сказал Уилмот. – Но теперь всему этому надо положить конец.
– Белль захворала, босс, – сказал Тайт.
– Она ждет ребенка?
– Босс, – с укором в голосе сказал Тайт, – не думаете же вы, что я причиню вам такое неудобство… Нет… Белль захворала, потому что она уж очень религиозна. Все время обвиняет себя в грехе. Всю себя истерзала выдуманными грехами.
– Есть ли у тебя предположения касательно ее выдумок?
– Нет, ни одного.
– Сам к ней пойду, – сказал Уилмот. – Возможно, мне она расскажет.
– Умоляю вас, босс, этого не делать. Это ее только распалит… Ей нужно сменить обстановку. Моя бабушка искусно лечит больных – травами и хорошим советом. Если вы сумеете обойтись без нас, босс, я отвезу Белль в гости к бабушке, в индейскую резервацию.
На самом деле сейчас перспектива обходиться без смуглой пары была Уилмоту очень по душе. Раньше он находил удовольствие в присутствии дома красивой мулатки. У нее был мягкий характер, веселый нрав, и она очень заботилась, чтобы ему было комфортно. А теперь перемена в ней вызывала лишь уныние! Белль ужасно изменилась внешне, но еще больше – в душе. Когда пара отбывала на старом грязном рыдване, который невесть откуда взялся, Уилмот провожал их отъезд вздохом облегчения.
Но каким пустым, совершенно покинутым казался дом! Даже шум реки, продирающейся сквозь камыши, наводил на мысль об одиночестве. Уилмот переносился мыслями в те дни, когда им с Тайтом было достаточно компании друг друга. Конечно, его приглашали ужинать в «Джалну», в дом настоятеля, к Лэси и к Базби, но он все равно скучал по Тайту. Во-первых, он очень привык к его физическому присутствию, к плавным, но таким явно мужским движениям, его серьезному мелодичному голосу. Уилмот дал Тайту крышу над головой, когда тот был почти неграмотным подростком. В нем он нашел восприимчивого ученика, с такой любовью к книгам, с такими, казалось бы, амбициями, что они вдвоем без умолку говорили о его изучении юриспруденции, мечтали, что он станет знаменитым юристом. Но это были лишь разговоры. Ну какие в этой стране были шансы у юриста-полукровки? Да Тайт и не был по-настоящему амбициозен – не более, чем когда-либо был сам Уилмот. Жизнь, которую они вели, подходила им идеально. Они были идеальными компаньонами.
По правде сказать, Уилмот испытывал ревность к роли Аннабелль в жизни Тайта. Даже ее отличная стряпня не возмещала потери компаньона.
Тайт не сказал, когда они с Аннабелль приедут обратно. Иногда с их отъездом, если неделя выдавалась дождливой, Уилмота посещали сомнения, что они вообще вернутся. Ему казалось, что в их прощании была какая-то законченность, какой-то итог.
Однажды вечером, когда дождь прошел и Уилмот на своей плоскодонке собирался отплыть от причала, свойственный голосу Тайта серьезный приглушенный тон прозвучал у него прямо за спиной.
– Босс, я вернулся.
Услышав это, Уилмот остолбенел и на секунду лишился дара речи.
– Где Белль? – наконец спросил он.
– Она по-прежнему в резервации, босс.
– У твоей бабушки?
– Нет, босс… у моего кузена. Я ее продал.
– Как ты мог?.. Это же противозаконно.
– Только не по законам индейцев, босс.
– Белль, наверное, убита горем. Это гнусно – так с ней обойтись.
Тайт легко спрыгнул с причала в плоскодонку.
– Босс, – сказал он, – Белль – рабыня. Она привыкла, что ее продают и покупают.
– Ты совсем не думаешь о ее чувствах. Как этот твой кузен будет с ней обращаться?
– Он будет обращаться с ней очень хорошо. Он добрый… вдовец, трое маленьких ребятишек. Ему нужна жена, босс. А нам – нет.
– Вся эта история отвратительна. Убирайся из лодки! – Уилмот повысил голос. Его охватила ненависть к жестокому полукровке.
– Белль – религиозная молодая женщина, – сказал Тайт. – Мой кузен – религиозный человек. Я приложил все усилия, чтобы стать религиозным, босс.
– Ты лицемер, Тайт.
– Наоборот, босс. Я очень искренен. Я поступаю и думаю, как хочу, в то время как другие только хотят как-то поступить и что-то подумать. Больше всего я
