И осел понатужился.
-- Не то, не то, -- закричал шарлатан, -- не то. Золотом, золотом, не то. Золотом, усеянным драгоценными камнями. И когда он не увидел золота, то сел на землю и горько заплакал.
Горожане, девушки и посетители гостиницы стояли за его спиной и переговаривались о том, что шут должно быть сошел с ума и может натворить многие беды в гостинице.
-- Сударь, -- сказала давешняя девушка, сжалившись над ним, -- сударь, пожалуйте в вашу комнату. Вы должно быть очень устали, сударь, от долгого путешествия.
Тогда он отправился в свою комнату и лег на постель.
И вновь прожил в этой гостинице три дня, и его перестали кормить, как других посетителей гостиницы.
Однажды вечером девушка пришла к нему и сказала:
-- Сударь, вам нечем заплатить, но если вы честный человек, то я одолжу вам деньги.
-- Девушка, -- отвечал шарлатан, -- когда-нибудь ты будешь жить в стеклянном дворце на берегу рая и ангелы будут прислуживать тебе золотыми пальцами.
Он крепко поцеловал ее в губы, а потом взял деньги и уплатил их хозяйке. На утро же вновь уселся на своего осла и отправился в дальнейший путь.
3.
Дорога убегала под ногами осла, а он пофыркивал, поплевывал и бодро задирал морду в голубое небо.
-- Куда ты ведешь меня, пыльная дорога? -- говорил шарлатан -- на краях твоих уже нет кустарников и вдали не виднеется леса. Камни и пыль -- куда я еду?
-- В город Ульм, -- отвечали камни, а пыль молчала и только кружилась вихрем под острыми копытами осла.
-- Согласен, -- вскричал шарлатан, и к вечеру ворота Ульма раскрылись перед ним.
4.
-- Ну, -- говорил он, проезжая по Ульмским улицам, -- ну, умный странник, ну шарлатан Гансвурст, что ты придумаешь в этом городе, чтобы найти золотой помет. Доколе будут продолжаться твои странствия?
И он склонялся на шею своего осла в великой печали. Так он доехал до площади, слез с осла, привязал его к фонарю и уселся на крыльцо дома в глубокой задумчивости.
-- Траузенбах -- золотых дел мастер, -- сказал над ним чей-то голос. Он поднял голову. -- Никого не было вокруг.
-- Траузенбах, Траузенбах, золотых дел мастер, -- настойчиво повторил голос, и тогда он догадался, что это он сам в задумчивости произносил эти слова.
-- И точно, -- сказал он раздумчиво, -- в городе Ульме проживает Траузенбах.
-- Осел поднял морду.
-- Золотых дел мастер! -- вскричал шарлатан и снова задумался. Потом весело вскочил, сел на осла и поехал дальше по Ульмским улицам.
-- Шут, -- сказал ему пожилой бюргер, когда он остановился у небольшого домика, с твердым намерением найти в нем Траузенбаха, -- шут, ты знаешь, что по закону вольного Ульма в городе может быть только один шут, и что всех прочих повесят на его воротах.
-- Я кнехт, -- с гордостью сказал Гансвурст, -- я не шут. Я кнехт золотых дел мастера Траузенбаха.
-- Ты -- кнехт Траузенбаха, -- с изумлением переспросил бюргер, -- я очень хорошо знаю каждого из кнехтов Траузенбаха и могу поклясться, что не встречал тебя среди них.
-- Пустое, -- отвечал шарлатан, -- пустое. И он поворотил осла.
-- Подожди, -- крикнул бюргер, -- там ты не найдешь дома Траузенбаха, а что ты чужестранец, я вижу по твоему ослу. Зайди-ка в этот дом, не найдешь ли ты там того, кого ищешь?
Когда же шарлатан в'ехал в ворота и слез с осла, бюргер позвал дочку и спросил у нее:
-- Дочка, видела ли ты когда-нибудь этого человека среди моих кнехтов?
Девушка близко подошла к шарлатану.
-- Мейстер, -- сказал он, оборотясь к бюргеру, -- простите мне, что я, только надеясь стать вашим кнехтом, уже назвал себя этим почетным именем.
-- Хорошо, хорошо, -- отвечал мейстер, -- заходи, заходи в дом.
Шарлатан вошел в дом.
5.
На утро мейстер обратился к нему с такими словами: -- ты хочешь быть моим кнехтом, а у кого ты работал до сих пор.
-- У Агриппы, -- отвечал шарлатан, -- у философа Кунца и у Никласгаузенского проповедника.
-- Как? -- удивился мейстер, -- я не знаю этих имен!
-- Это были славные мастера, -- промолвил Гансвурст, -- они научили меня многому в нашем благородном мастерстве.
-- Наше ремесло воистину благородно, -- отвечал мейстер, а наш цех -- это самый богатый цех в городе Ульме. Ты же славный парень, чужестранец, и ты будешь у меня первым кнехтом.
Так Гансвурст стал кнехтом у золотых дел мастера.
Он работал три или четыре дня, а потом явился к мейстеру и сказал:
-- Мейстер я сыт и мой осел тоже сыт.
-- Очень рад за вас обоих, -- отвечал мейстер.
-- Однако, -- продолжал шарлатан, -- чтобы стать мастером, нужно работать 9 лет кнехтом.
-- Так, -- отвечал Траузенбах, -- 8 лет или 9 лет по соглашению.
-- По соглашению, -- сказал шарлатан, -- или 5 лет или 4 года.
-- Точно, -- отвечал мейстер, -- если одарить своего мейстера, то и меньше 8 лет.
-- По соглашению -- или два года, или даже один год, по соглашению, мейстер.
-- Точно, -- повторил Траузенбах, -- все зависит от того, как одарить своего мейстера.
Потом они помолчали немного.
Кнехту не дают золота для работы, -- думал шарлатан, -- а если он сделает меня подмастерьем, то я утащу золото и накормлю им своего осла".
Он теребил свой клок в раздумьи и тяжком молчании.
-- Имеешь ты чем одарить? -- спросил Траузенбах.
-- Имею, -- отвечал Гансвурст, -- мы можем заверить обязательство в магистрате.
И они заверили обязательство в магистрате на 50 талеров. Он сделался подмастерьем, а чтобы стать мастером, должен был выполнить образцовую работу.
6.
На другой день мейстер передал ему золото в своей мастерской.
-- Ты сделаешь кольцо, -- сказал он, -- кольцо, а на нем герб свободного города Ульма: два орла, а между ними знамя, а на знамени -- Stadt ohne FreihIit, Leib ohne Leben.
-- Хорошо -- отвечал шарлатан -- я сделаю это, нибудь я странник Гансвурст.
На другой день с утра он отправился к своему ослу.
-- Философ Кунц, -- сказал он, -- я придумал знатный способ вернуть себе власть синей, белой, красной, голубой и зеленой магии. Я размельчил золото в тончайший порошок -- и ты с'ешь его с хлебом, а в помете твоем я найду это золото.
Осел глядел на него жалобными глазами. А он смешал мякиш хлеба с золотым порошком и заставил своего философа с'есть эту смесь. И осел с'ел.
-- Мейстер, -- сказал Гансвурст, возвращаясь к Траузенбаху -- к вечеру я отдам вам ваши 50 талеров и потом я подарю вам еще 50 талеров и ваших кнехтов я одарю, как граф, или как купец, который может купит целый Ульм.
-- В добрый час, отвечал мейстер и поглядел на него очень внимательно.
А Гансвурст затанцовал на месте и снова отправился к своему ослу.
-- Ну философ, ну дорогой осел, как ты поживаешь, ты перевариваешь его, а? Ты его перевариваешь, любезный друг?
Он прикладывал ухо к животу осла и слушал, как тот переваривал. Но когда он пришел к вечеру, то нашел простой ослиный помет и в нем не было золота и драгоценных камней. И тогда, горько плача, он оседлал осла и ночью бежал из города Ульма, оставив там мейстера Траузенбаха и своих кукол и все свои разбитые надежды.
Мейстер Траузенбах ругался день и ночь и снова день, куклы лежали спокойно в углу мастерской, а разбитые надежды побежали вслед за своим хозяином.
7.
Дорога уходила под ногами осла, а он пофыркивал, поплевывал и задирал морду в голубое небо.
-- Теперь я одинок, -- говорил шарлатан, -- я потерял даже моего Пикельгеринга:
Мимо него проходили поля и леса и снова поля и бесплодные земли.
-- Куда я еду? -- говорил он с печалью, -- куда лежит путь мой, в какие земли?
Дымок вился за его головою, прохожие чаще попадались по дороге и оставались позади его.
-- В город Кельн, -- отвечали придорожные камни, -- в город Кельн.
И после трех дней пути он прибыл в город Кельн.
8.
Фонари погасли, потому что уже наступило утро, солнце встало над шпилем ратуши, а луна, бледная и печальная, спряталась за башнями церкви св. Цецилии.
Потом она побледнела еще больше, но Гансвурст в туманном свете был еще бледнее и печальнее.
-- День встает, -- сказал он, -- день встает и ночь окончилась. А я -- шарлатан и странник Гансвурст не имею чем прокормить себя и своего осла.
Осел услышал своего хозяина и закачал ушами.
Так они пробирались по Кельнским улицам, но на площади Гансвурст слез с осла и, припав к нему на грудь, стал рыдать столь громким голосом, что почтенная старушка фрау Гегебенфлакс даже подумала, что шведский король снова собирается на Пруссию с неисчислимым войском, а бородатый император потонувший в реке по несчастной случайности, встал уже из гроба, чтобы предотвратить грозные беды, что надвигаются на его милое отечество.
И фрау Гегебенфлакс послала служанку на площадь.
-- Увы! -- кричал шарлатан совершенно невероятным голосом, -- увы, я гибну, или уже погиб; о, граждане города Кельна! Я не могу найти золотой помет, я не могу прокормить моего осла и ни один осел в целой Германии не желает помочь мне в моих несчастьях. Вот уже год, как я покинул Вюртемберг и вот уже скоро минет еще полгода, когда я должен буду вернутся туда с пустыми руками. -- Увы! -- возопил он снова -- увы, с пустыми руками! А все другие верно нашли уже то, что они ищут. И схоласт Швериндох уже нашел дух для своего Гомункулюса, и сын стекольщика отыскал свое ничто, и доктор Фауст свой философский камень.
