по дну которого, перебирая боковыми плавниками как лапами, будто ползали приличных размеров рыбины.
– Удивительно, – не удержался я, – воды-то почти нет, как они умудряются жить-расти, давать потомство?
– Это – кумжа, но она скоро спустится в залив. Щас мы подбросим ей наживку, – он быстро приготовил удочку, похожую на зимнее удилище, нацепил белого червя-опарыша, которого достал из пластмассовой коробки с дырочками, сделал заброс. Рыба взяла тут же, наживка не успела достичь дна, – вот почему здесь категорически запрещена рыбалка, ха-ха-хее, – рассмеялся ветеран. Так он выловил несколько рыбин, пока мы кипятили чай, готовили бутерброды с сыром и колбасой, он колдовал с кумжей, резал-чистил её, солил, заворачивая в марлю и аккуратно укладывая в рюкзак, – вечером попробуем свежачок, а Иван? – обратился он к полковнику, – вот тогда и распечатаем наркомовский НЗ…
– Нет возражений, товарищ ветеран, – сказал тот, – думаю, наших солдат в войну здорово выручала рыбка?
– Уверен, – ответил ветеран, – но я воевал на море… А к рыбалке пристрастился уже после войны, когда в Ловозеро меня перебросили предрайисполкома. Вот где рыбы-то! Местные саамы знали толк не только в оленях, но и в рыбалке, не зря селились на берегах крупных озёр.
Встречали нас, как правило, замполиты воинских частей, молодые, крепкие ребята, тренированные, улыбчивые, но о цели нашего приезда спрашивали аккуратно, с настороженностью. По тому времени, гражданские гости бывали здесь крайне редко, требовался особый пропуск-разрешение для въезда на территорию полуострова. Конечно, все хотели встретиться с ветераном боёв в Заполярье, а Иван Михайлович готов был выступать без перерывов, хоть целый день. В первом же дивизионе ПВО, даже не успев пообедать, все собрались в клубе. Лекции не было: ветеран сидел на стуле посредине сцены, ему задавали вопросы, он отвечал. Был и такой вопрос: о допуске на полуостров студенческих стройотрядов, поисковиков из школ и мореходных училищ с одной целью – помочь навести порядок на захоронениях наших солдат, очистить территорию от искорёженного металла – остатков беспрерывных боёв. Полковник из военкомата сказал, что он здесь для составления специальной карты, чтобы определить места будущих перезахоронений. Я подтвердил информацию о том, что головной студотряд из Ленинграда уже работает на мемориале защитникам Рыбачьего и что с будущей весны сюда поедут отряды студентов-северян.
К этому времени на ручье, за чаепитием, мы успели обговорить между собой варианты проведения здесь слёта мальчишек, лучших юнармейских отрядов, человек на триста. К сожалению, большего количества не смог бы взять даже самый вместительный пассажирский пароход "Вацлав Воровский", приписанный к морскому вокзалу. Конечно, идею поддержали и ветеран, и полковник, и теперь мы лишь ждали встречу с командиром местного гарнизона и начальником политотдела.
– Мы всё подготовим, но мы – люди военные и нам нужен приказ начальства… Не волнуйтесь, всё сделаем, – сказал полковник с погонами ракетчика, – заодно и своих мальчишек пристроим к вашим, не будете возражать? Я понял, что упор надо сделать на поисковую работу, поэтому ещё раз пройдёмся с минёрами по окопам. Пусть мальчишки почувствуют там, какого было солдатам зимой да в стужу. Ну, и само собой, постреляем от души, сопку возьмём штурмом, армейских щей с кашей попробуем, концерт дружбы посмотрим…
– Откуда такие познания в юнармейском деле? – спросил полковника Кузгинов.
– Так мы каждый год проводим для своих ребятишек "Зарницу", я сам и мои замы командуем отрядами юнармейцев. Так что вы нас ни удивите, ни напугаете, ха-ха-ха-хее, – засмеялся командир военного гарнизона.
***
Год пролетел быстро, к весне в горкоме составили списки ребят, которые, по каким-то причинам, не смогут летом выехать на юг: ни с родителями, ни в пионерлагеря. Набралось таких больше тысячи, разбили их по отрядам, прикрепили к ним воспитателей детских клубов по месту жительства. Штаб дивизии выделил для проведения занятий с мальчишками солдат из комендантской роты с настоящими автоматами, взрыв – пакетами и сигнальными ракетами. Отборочные соревнования отрядов проходили в сопках, где традиционно проводится праздник Севера. Жюри было несколько в растерянности: таких организованных, чётких, собранных мальчишек они не видели даже на спортивных первенствах. Отрядам, занявшим пять первых мест (больше двухсот человек), объявили: в июле они отправятся на полуостров Рыбачий. А оставшееся время надо посвятить знакомству с военными мемуарами и топографическими картами той местности, где проходили бои.
Так получилось, что ни Иван Михайлови Кузгинов, ни я не смогли участвовать в слёте мальчишек: медики отправили ветерана в столицу на обследование, меня – перевели на работу в газету. Я внимательно следил за своим преемником, помогал ему, знал всё до деталей, а газета послала на слёт и корреспондента, и специального фотокора. Когда я прочитал отчёт, не поверил своим глазам, насколько плохо был организован слёт. Репортёр завалил организаторов претензиями: почему созданы такие тепличные условия для мальчишек, как комфортабельный пароход? Еда хоть и в полевых условиях, но "от пуза", зачем так перекармливать подростков? Что за экскурсии по местам боёв, пусть бы в скалах окопы рыли, чтобы жизнь им мёдом не казалась? Почему соревнования по стрельбе проводили в военном тире, а не в окопах? Зачем штурмовать покрытую мягким мхом сопку, если рядом полно скал, штурмовали бы их? И финал: зачем за семь вёрст киселя хлебать, если рядом с городом полно сопок, разбивай лагерь, рой окопы, "взрывай" доты и дзоты условного противника?
Созвонившись с директором школы в самом отдалённом районе города, где 90 процентов барачного и шлакозасыпного жилья и где живут далеко не паиньки, а завсегдатаи детских комнат милиции, я приехал на встречу с участниками слёта мальчишек на Рыбачьем. Кстати, их отряд занял второе место (впереди была команда мореходного ПТУ). Корреспондент наотрез отказался со мной ехать, заявив, что свою точку зрения он высказал в материале для газеты. Проговорили мальчишки, вспоминая поездку, больше часа: так хорошо, дружно и весело им никогда не было в жизни. А директор школы – инвалид войны, прихрамывающий на протезе, сказал мне, прощаясь:
– Они боевые действия на Рыбачьем теперь знают лучше многих учителей. И ещё: скажи корреспонденту, что пацанов надо приучать к такой сервировке столов, какая была на пароходе. Мы, к сожалению, самый бедный район в городе, но он есть и об этом не следует забывать…
Материал со слёта получился, в основном, из фотографий и откликов мальчишек, занял целый разворот в газете. А через пару недель к нам приехал корреспондент из "Комсомольской правды" – Галина Сыроежка, ей передали письмо обиженного газетчика. И что тут скажешь: формально произошёл вопиющий случай зажима критики, местная газета отказалась печатать острый материал. Статья, правда, какая-то куцая, рваная, вышла в "Комсомолке", но мне всё же врезали "наверху", но без оргвыводов. А корреспондент сам ушёл с работы. Но вскоре
