На мой взгляд, он игрок. И что-то скрывает. Взгляд у него такой… – он поискал правильное слово, – бегающий.
– Фабио! Ради всего святого! Ты провел с ним полчаса! Как ты можешь строить какие-то догадки?
– Поверь мне, – Фабио постучал себя по носу, – я никогда не ошибаюсь насчет мужчин.
– Можно подумать, что ты ревнуешь, – раздраженно сказала она, поднимаясь со стула и швыряя салфетку на стол. – К тому же это вообще не твое дело. Так что, если не возражаешь, я не хочу больше об этом говорить.
– Быть по сему, – Фабио просто пожал плечами. – Будь по-твоему, cara. Но не говори, что я тебя не предупреждал.
* * *
Несколько дней Хелена обижалась на слова Фабио и, когда репетиции перед новым сезоном начались всерьез, была с ним очень холодна. Впрочем, он больше не затрагивал эту тему. Пришлось признать, что Александр и в самом деле не вдавался в подробности своей жизни в Англии. Она знала, что он живет в маленьком коттедже где-то на юге Англии и что богатые родители отреклись от него из-за отказа найти «настоящую» работу. Хелене было интересно, как он сумел оплатить дорогие художественные курсы в Вене, и она задала вопрос при следующей встрече. Он ответил, что использовал последние остатки своего трастового фонда и что эта магистратура была «игрой ва-банк», как он выразился.
Она старалась не позволить словам Фабио омрачить ее счастье. Он просто ее чрезмерно оберегал, вот и все. И поскольку она никогда не могла долго сердиться на партнера, скоро они вернулись к обычной легкости в отношениях.
Хелена и Александр по-прежнему встречались как можно чаще. Стало сложнее, потому что Хелена была очень занята в театре, а у Александра наконец начались занятия с плотным графиком лекций, семинаров и внеклассных заданий.
Никогда раньше она не встречала человека, с которым могла по-настоящему быть самой собой. И он казался таким же влюбленным: уходя из ее квартиры, оставлял записочки, которые она потом находила, писал стихи и постоянно говорил, как сильно ее любит.
Узы между ними становились все прочнее, и Хелена начала осторожно подумывать о совместном будущем. И хотя Александр никогда об этом не заговаривал и крайне неопределенно высказывался о планах после окончания курса следующим летом, она ловила себя на мечтах о том, что он останется в Вене. Или, наоборот, если Фабио согласится, она могла бы вернуться в Англию, в Королевский балет.
В конце концов, как они могли расстаться теперь?
* * *
Они лежали в постели у нее в квартире, и холодный осенний ветер стучался в старые окна, когда Александр сказал ей, что на следующее утро возвращается в Англию.
– Мне нужно поехать и разобраться с одной семейной проблемой. Если повезет, меня не будет всего пару недель.
– Но как же занятия в Академии? – спросила Хелена, приподнявшись на локте и недоуменно глядя на него. – Семестр в самом разгаре. Не может проблема подождать до рождественских каникул?
– Вообще-то нет. Мне там надо разобраться с кое-какими… делами.
– Какими «делами», Александр?
– Тебе не о чем волноваться. Не успеешь оглянуться, как я вернусь, ангел, даю слово, – добавил он, целуя ее.
Он не хотел обсуждать, что это могут быть за проблемы, и Хелене пришлось удовлетвориться тем, что он уезжает ненадолго. В ту ночь они занимались любовью с особенной страстью, и она уснула, чувствуя себя насыщенной и удовлетворенной.
Как оказалось, в последующие дни у Хелены было очень мало времени скучать по Александру. Она активно участвовала в репетициях «Послеполуденного отдыха фавна», «Тщетной предосторожности» и «Сильфиды», а также два дня в неделю работала с хореографом и композитором нового балета «Художник».
Когда день запланированного возвращения Александра в Вену наступил и прошел, Хелена постаралась не паниковать, хотя начала поглядывать на доску объявлений в театре, чтобы проверить, не звонили ли ей. Глупо, но он забыл оставить ей номер, по которому она могла бы связаться с ним в Англии, хотя и обещал.
В конце концов, ближе к декабрю, она пошла на его кафедру в Академии изобразительных искусств.
– Я хочу спросить о моем друге, который учится здесь на магистра. Мне надо знать, когда он возвращается в Академию.
Секретарь устремила на Хелену испытующий взгляд поверх очков.
– Мы не выдаем такого рода информацию, Fräulein.
– Пожалуйста… это чрезвычайная ситуация. Он уехал, чтобы разобраться с семейной проблемой в Англии и уже должен был вернуться. Конечно, никому не повредит, если вы просто проверите бумаги?
Секретарь скучающе вздохнула.
– Пожалуйста, назовите его имя.
– Александр Николс.
– Попробую. «Николс», вы сказали?
– Да.
– Пожалуйста, подождите здесь, – секретарь исчезла на несколько минут. Вернувшись, она покачала головой. – По регистрационным данным, у нас на кафедре нет студента по имени Николс.
Сбитая с толку и встревоженная, Хелена заглянула в дом, где он жил. Там консьерж сказал ей, что молодой человек из номера 14a съехал почти месяц назад и что квартира на чердаке уже снова сдана.
Она пошла прочь, и сильные ноги дрожали, словно сделанные из желе. Машинально направившись в парк напротив, где она танцевала для него, Хелена добралась до ближайшей скамейки и опустилась на нее.
Каштан теперь стоял безлистным – окоченевший и голый в стылом ноябрьском тумане.
Хелена закрыла лицо дрожащими руками. Подобно листьям, упавшим с дерева, Александр – и их любовь, – казалось, исчез без следа.
κγ
Двадцать три
– В общем, – Хелена поникла всем телом от изнеможения, – в конце концов я поняла, что он не вернется. И на этом все.
После долгой паузы Уильям заговорил:
– Ты, разумеется, понимаешь, что дело не в тебе, правда? Он всегда отличался неустойчивостью внимания, когда доходит до хорошеньких женщин. Он влюблен в состояние влюбленности. Не льсти себе, Хелена. Могу тебя заверить, что ты лишь одна из многих.
– Конечно. – Она отказывалась реагировать на колкость. Кроме того, она знала, что заслужила и это, и многое другое.
– Меня удивляет, что он никогда о тебе не рассказывал. Обычно он в подробностях расписывал мне свои тайные победы, – Уильям хрипло рассмеялся. – Если бы я знал тебя тогда, то предупредил бы. Но я, разумеется, не знал. А если бы я знал тебя… что ж, мы не были бы сейчас здесь. Мне только не хватало его брошенной любовницы.
Хелена ушла в себя, чтобы найти силы не убежать от жестоких слов Уильяма. Он был пострадавшей стороной и имел право говорить все, что вздумается.
– Понимаю, – произнесла она, глядя на руки. – Может быть, он не сказал тебе потому, что ему было стыдно.
– Чтобы Саша стыдился, что уложил в постель женщину?! Едва ли. Он жил ради этого. С чего бы ему вдруг стыдиться?
– Я обнаружила… много позже, что он уехал домой, потому что Джулз забеременела Рупсом.
– Ясно, – Уильям кивнул. – Ну, это, наверное, был тот еще удар.
– Да, – она посмотрела на него. – Но тогда я этого не
