животным, пресмыкающимся по земле».
Камера переходит на тревожные лица слушателей.
— Две тысячи шестьсот лет, — продолжает оратор, —
тех из нас, кто принадлежал к западной традиции, убеждали, что роль человечества — покорять природу. Что все на Земле создано, чтобы мы этим пользовались. И две тысячи шестьсот лет это более или менее сходило нам с рук. Климат оставался постоянным, смена времен года — предсказуемой, и мы сводили леса, вылавливали рыбу и поставили одного бога превыше всех: Рост. Умножай собственность, увеличивай доходы, расширяй свои стены. Ведь каждое сокровище, которое ты в них втащил, уменьшает твою боль? Так добывай больше. Почему сейчас? Сейчас человечество начинает пожинать плоды того, что оно…
Звенит звонок, Дженет трогает пальцем экран, Иерарх с разведенными руками замирает на полуслове. Внизу экрана мелькает ссылка: «Присоединиться».
— Сеймур, верни телефон. Мне пора на испанский.
За новым терминалом «Илиона» в библиотеке Сеймур надевает наушники и разыскивает еще видео. Иерарх в маске Дональда Дака, в маске енота, в бобровой маске индейцев-квакиутлей; он на вырубке в Орегоне, в мозамбикской деревне.
Флора вышла замуж в четырнадцать. Сейчас у нее трое детей. Все колодцы в деревне пересохли, до ближайшего источника идти два часа. Здесь, в области Фунхалуро, такие матери, как Флора, не достигшие и восемнадцати лет, тратят по шесть часов в день на поиски и переноску воды. Вчера она три часа шла до озера за кувшинками, чтобы накормить детей. И что же предлагают наши самые просвещенные лидеры? Переходите на электронные чеки. Купите три светодиодные лампы и получите бесплатную экосумку. Земле надо прокормить восемь миллиардов людей, а скорость вымирания в тысячу раз быстрее, чем она была до появления человека. Экосумками такое не поправить.
Иерарх говорит, что набирает воинов, чтобы, пока не поздно, демонтировать глобальную индустриальную экономику. Он говорит, они перестроят общество, опираясь на новое мышление, на справедливое перераспределение ресурсов, возродят древнюю мудрость, будут искать ответы на вопросы, на которые не может ответить коммерция, удовлетворят нужды, которые не удовлетворяются деньгами.
Лица слушателей Иерарха горят целеустремленностью. Сеймур помнит это чувство, эту напружиненность всего тела, когда он впервые открыл гранатный ящик двоюродного прадеда. Всю эту дремлющую силу. Никто еще не озвучивал так ясно его собственные злость и растерянность.
«Подождите», — говорят они. «Наберитесь терпения», — говорят они. «Технология решит проблему избытка углекислого газа». В Киото, в Копенгагене, в Дохе, в Париже они говорят: «Мы уменьшим выбросы углекислого газа, мы уменьшим потребление углеводородов» — и едут в аэропорт в бронированных лимузинах, летят домой на самолетах и едят суши на высоте тридцать тысяч футов, в то время как бедняки задыхаются в своих трущобах. Хватит ждать. Терпение лопнуло. Мы должны подняться, пока весь мир не погиб в пламени. Мы должны…
Марианна помахивает ладонью перед его глазами, и несколько мгновений Сеймур не может сообразить, где находится.
— Тут-тук, есть кто дома?
Мигает ссылка: «Присоединиться. Присоединиться». Сеймур снимает наушники.
Марианна крутит на пальце ключи от машины.
— Мы закрываемся, дружок. Можешь повернуть табличку «Открыто»? И послушай, Сеймур, ты свободен в субботу? В полдень?
Он кивает, берет рюкзак с учебниками. Снаружи дождь льется на старый снег, под ногами месиво.
— В субботу! — кричит Марианна ему вслед. — В полдень! Не забудь! У меня для тебя сюрприз!
Дома Банни за кухонным столом хмурится над чековой книжкой. Она поднимает голову, с трудом отрываясь от своих мыслей.
— Как прошел день? Ты всю дорогу шел пешком под дождем? За ланчем сегодня сидел с Дженет?
Он открывает холодильник. Горчица. Бутылки «Шаста-твист». Полбутылки фермерского соуса. Больше ничего.
— Сеймур, посмотри на меня, пожалуйста.
В свете кухонной лампочки ее щеки словно меловые. Кожа на шее в морщинах. Видны корни крашеных волос. Спина ссутулена. Сколько гостиничных унитазов она сегодня отдраила? Сколько постелей перестелила? Смотреть, как год за годом уходит ее молодость, — все равно как снова и снова наблюдать, как сводят лес за домом.
— Послушай, солнышко… «Аспен лиф» закрывается. Джефф сказал, они не могут больше конкурировать с сетями. Он меня уволил.
Стол завален конвертами. Газ, «Блю-ривер-банк», коммунальные платежи. Сеймур знает, что одни только его лекарства стоят сто девятнадцать долларов в неделю.
— Ты, главное, не волнуйся, солнышко. Мы что-нибудь придумаем. Мы всегда выкарабкиваемся.
Он пропускает урок математики, сидит на парковке с телефоном Дженет.
В мире, где средние температуры поднимутся на два градуса, еще 150 миллионов человек — по большей части бедняков — умрут от одного лишь загрязнения воздуха. Не от войн, не от наводнений, просто от плохого воздуха. Это в 150 раз больше жертв, чем за всю Войну Севера и Юга. Пятнадцать холокостов. Две Вторые мировые войны. Мы надеемся, что от наших усилий, от наших попыток саботировать рыночную экономику, не погибнет ни один человек. Однако даже если нескольких смертей избежать не удастся, разве предотвращение пятнадцати холокостов того не стоит?
Его трогают за плечо. Дженет ежится от холода на тротуаре.
— Меня это уже достало, Сеймур. Я должна по пять раз на дню просить назад свой телефон.
В пятницу он возвращается из школы и видит, что Банни на диванчике пьет вино из пластикового стаканчика. Она говорит, что взяла кредит до зарплаты, чтобы им продержаться, пока она не найдет новую работу. А по пути домой она проходила мимо компьютерного магазина за лесопилкой и не могла не зайти.
Из-под подушки Банни извлекает новенький илионский планшет, еще не распакованный.
— Опля!
Она улыбается. От красного вина зубы у нее такие, будто она пила красные чернила.
— И помнишь Доддса Хейдена? В магазине? Он добавил это бесплатно! — Банни вынимает из-под подушки умную илионскую колонку. — Она умеет говорить погоду и помнит список покупок. Ей можно голосом заказать пиццу!
— Мам…
— Опоссум, я так рада, что у тебя все хорошо, что ты проводишь время с Дженет, и я понимаю, сейчас мальчику трудно без гаджетов. В общем, я подумала, ты это заслужил. Мы это заслужили. Ведь правда?
— Мам…
За сдвижной дверью огни «Эдем-недвижимости» мерцают, как будто их несет подводное течение.
— Мам, для нее нужен вай-фай.
— А? — Банни отпивает вина. Плечи у нее опускаются. — Вай-фай?
В субботу он идет на каток, сидит на скамейке высоко над конькобежцами, включает свой новый планшет и подключается к беспроводной сети. Полчаса тот загружает обновления. Потом Сеймур смотрит десяток роликов с Иерархом, все, какие смог найти, и когда вспоминает про Марианнино приглашение, уже четвертый час. Сеймур
