бесконечной нарезки, обжарки, помешивания и рыданий с нее наконец хватит. За эти две недели она до отказа набила морозильник вкусной едой и обрела пусть зыбкое, но вполне реальное чувство надежды.
Если Дэвид смог найти свое счастье и начать все сначала, наверное, ей тоже это под силу. Счастье. Счастье рядом с кем-то. Наверное, это в человеческой природе. Надо только впустить его в себя.
Жуя хлеб с желе и обдумывая этот новый для нее взгляд на жизнь, Оливия смотрит на фотографию Энтони на стене. Она пьет вино и любуется коллекцией белых камешков в стеклянной миске на кофейном столике — там камни Энтони плюс те, которые подобрала здесь, на Нантакете, она сама, и еще тот, который ей подарила дочь Бет. Она наклоняется, берет из кучки верхний камешек и держит его на ладони. Он оказывается неожиданно теплым на ощупь, как будто кто-то только что держал его в кулаке.
«О, мой прекрасный Энтони, зачем ты приходил в этот мир?»
Глухая щемящая боль, которая обычно следует за этим вопросом, на этот раз не приходит. Вместо нее сердце Оливии наполняет спокойная уверенность в том, что она уже знает правду, хотя это скорее какое-то неуловимое ощущение, нежели факт, который можно облечь в слова. Она сидит неподвижно и вслушивается в себя, хотя уши в этом процессе не задействованы совсем.
У нее возникает чувство, что она забыла про что-то важное. Новые книги на столе у камина? Она встает с кресла и опускается на корточки у стола, разглядывая корешки. Детективы, мемуары и романы, в которые ей не терпится погрузиться. Она кладет ладонь на верхнюю книгу в стопке. Нет, не оно.
Она идет в кухню, находит красную ручку и возвращается в кресло в гостиной с толстой стопкой бумаги, перевязанной красно-белой кулинарной бечевкой.
«Без названия. Автор Элизабет Эллис».
Она взглядывает на фотографию Энтони на стене и одними глазами улыбается ему. Потом возвращает белый камешек обратно в стеклянную миску, закутывается в плед, развязывает бечевку и приступает к чтению.
— Брр, ну и погодка, — говорит Джимми, примостив свои ботинки у двери, прежде чем усесться на диване напротив Бет.
Он дует на руки, покрасневшие и мокрые от холодного дождя, и трет их друг о дружку. За окнами настойчиво завывает ветер, как будто по округе бродит серый волк из «Трех поросят», задавшийся целью сдуть все дома до единого. Где-то дребезжит ставень, и Бет ощущает на своем лице дуновение сквозняка, струю холодного воздуха, проникающего в гостиную сквозь многочисленные щели в старых рассохшихся окнах. Она обхватывает ладонями кружку с какао, впитывая блаженное тепло.
У нее вдруг мелькает мысль, что именно так это все и начиналось. Зимний шторм, кружка какао, огонь в камине, Гровер, дремлющий на своем коврике. Все кажется знакомым, как будто уже происходило в прошлом, и тем не менее она не может отделаться от ощущения, что стоит на цыпочках на краю пропасти и заглядывает в нее, готовая сделать шаг в неизвестность.
— Хорошо выглядишь, — говорит Джимми.
Бет застенчиво улыбается и стряхивает с плеча красной футболки пушинку.
— Спасибо. Ты тоже.
Он сбрил бороду, но оставил бачки, и ей это нравится. Его лицо выглядит молодым и гладким. И пахнет от него тоже приятно, каким-то цитрусовым лосьоном после бритья или одеколоном, который она не узнает. В руках у него тетрадный листок, сложенный до размеров игральной карты.
— Я рад, что мы наконец делаем это, — произносит он с улыбкой, излучая радостное предвкушение, как ребенок, готовый развернуть свой рождественский подарок и уверенный, что это именно то, о чем он мечтал.
Листок Бет, сложенный пополам, лежит рядом с ней на диване.
— Как мы это организуем? — спрашивает Джимми.
— Я не знаю.
— Может, ты первая?
— Давай лучше просто обменяемся листками и прочитаем?
— Ладно.
Бет передает ему свое домашнее задание, а он протягивает ей свой бумажный пакетик. Засаленный и обтрепанный по краям, он, наверное, пролежал у Джимми в кармане месяца два. Она разворачивает его и читает.
ЖЕЛАННЫЙ
Время от времени дожидаться меня с работы и потом спать вместе со мной допоздна
Иногда приходить ко мне в бар на ужин
Инициировать секс
СЧАСТЛИВЫЙ
Радоваться, когда видишь меня
Перестать все время на меня злиться
Не говорить со мной так, как будто я маленький ребенок
БЕЗОПАСНОСТЬ
Гордиться мной
ЛЮБИМЫЙ
Говорить мне, что ты меня любишь
Его список короткий и логичный, прямой и простой. Он может даже показаться слишком простым, но она ему верит. Он искренний, и Бет неожиданно становится стыдно. Это все, что ему от нее нужно, а она не готова этого ему дать, и так было еще до того, как он начал ей изменять.
Впрочем, у нее самой список такой же незамысловатый. Она не просит бриллиантов и поездок на дорогие курорты. Ей не нужны охапки роз и шоколадки на подушке. Она не просит луну с неба. Это должно быть просто. Любовь, счастье, ощущение безопасности, желанность, самые базовые элементы, как воздух, вода, земля и огонь, — отсутствующие в жизни их обоих. Ничего удивительного, что они сейчас сидят здесь с этими жалкими клочками бумаги в руках, муж и жена, незнакомцы.
Когда и почему они начали отказывать друг другу в удовлетворении этих базовых потребностей? Было ли это в ее случае ответом на перемены, которые произошли в нем после того, как он прекратил ловлю гребешка, до того, как он устроился работать в «Солт»? Было ли это подсознательной реакцией на его роман на стороне? Может, она, сама не отдавая себе в том отчета, почувствовала его неверность и отдалилась от него? А может, много лет назад, отказавшись от творчества и всего того, что заставляло ее гореть, задвинув все это в дальний угол чердака, она отказалась от столь значительной части себя, что внутри у нее попросту не осталось достаточно любви и счастья, чтобы их хватило на Джимми? Может, это она первой лишила его этого, а он отреагировал, как ребенок? Это вопрос в духе «Что было раньше: курица или яйцо?», ответа на который, возможно, не существует.
Она перечитывает список Джимми, страшась поднять на него глаза. На бумаге все это выглядит таким несложным, таким достижимым, за исключением, разумеется, походов в бар на ужин. Пока там работает Анжела, ноги ее там не будет. Это совершенно исключено. Но это лишь подтверждает то, что она уже и так давно подозревала. Она смотрит
