даже и не знаю. Чем ближе мне адресат, тем осторожнее мои рекомендации; в твоем случае их вообще быть не может.
Я лучше расскажу тебе, зачем эта книжка — не тебе, а, скажем так, абстрактному вполне человечеству.
У меня, знаешь, есть такое смутное младенческое представление о читателе как о Спящей Красавице, которую можно расколдовать — и не поцелуем, увы, как-то еще. Как — неизвестно, но надо стараться. Я, кажется, только этим и занимаюсь; Красавица уже изрядно потрепана и вся в синяках, да и с меня семь потов сошло. И это нечестно, что мне приходится заниматься такой фигней в одиночку. Поэтому, когда я вижу автора с потенциалом Прекрасного Принца, который при этом способен на нечто большее, чем поцелуй, я считаю своим долгом привести его к неподвижной прекрасной тушке и оставить их наедине. А там будь что будет.
Вот поскольку тебя-то уж точно будить не надо, благо ты вообще еще не ложился (и не собираешься), я ни на чем не настаиваю. Но только поэтому.
* * *
Слушай-слушай-слушай,
ты вот пишешь у себя в дневнике: Сказка, которая не заканчивается словами «И жили они долго и счастливо, но врозь», кажется мне литературным вымыслом, призванным пробуждать остатки оптимизма.
А тут у меня в руках сейчас, с позволения сказать, сказка, которая заканчивается всякими разными словами, вариантами и перспективами. Потому что некоторые персонажи будут, вероятно, жить долго и счастливо, но врозь, как тебе нравится. А некоторые — недолго, но счастливо и вместе. А еще некоторые — долго, несчастливо, и какая разница, вместе или врозь. Ужас в том, что возможность жить долго, счастливо и вместе тоже прописана там — без единой фальшивой ноты, прикинь. Словом, не финал, а сад расходящихся троп, и в этом смысле книжка имеет опасное и прельстительное сходство с жизнью. И я вот сижу, думаю: а вдруг это обилие возможностей сработает так, что остатки оптимизма больше никогда не понадобятся читателю; я имею в виду — ему больше никогда не придется довольствоваться малым. Никогда, прикинь.
И вот смотри, цитата:
...в каждой башке, включая даже самую безмозглую, заключена своя, уникальная модель Вселенной. И какая разница, какие слова выбрать для ее описания. Нельзя найти правильную версию мироздания, потому что ее не существует. Но можно найти версию, которая максимально отвечает твоим собственным представлениям.
Так вот. Мне кажется, тебе с этой моделью Вселенной будет уютно жить. Какое-то время, по крайней мере. Потому что, с одной стороны, она не твоя, а с другой, скажем так, не совсем чужая.
Прислать тебе книжку, что ли, вот прямо сейчас, а то пока еще выйдет... Правда, у меня неотредактированный вариант; с другой стороны, так, может, даже и лучше. Мало ли, каких ошибок туда корректоры навставляли.
* * *
Помнишь, мы говорили с тобой, что все эти гендерные заморочки, всякие там мужчины-женщины, — полная ерунда, все одним миром мазаны, и только маленькие девочки — священные сверхчеловеки, высшие существа.
Маленькие девочки любого возраста и пола, ну да.
Так вот. В каком-то смысле «Забавные повадки людей» — очень девочковая книга. И автор (ну ладно, ладно, образ автора), и персонажи — все до единого девочки, особенно некоторые мальчики. Прекрасные и ужасающие в нечеловеческой легкости невыносимого своего бытия. Щебечут, как райские птички, лакомятся не только и не столько конфетами, сколько друг другом, а потом вдруг одна из девочек говорит:
Мы, нормальные и здоровые, держимся за руки и громко распеваем веселые песенки, в то время как в двух шагах от нас рушатся дома и судьбы, а реальность, которую мы считаем милой и доброй, то и дело выдергивает из нашего круга новую жертву. И мы на секунду замолкаем, но хруст костей на милых и добрых зубах настолько невыносим, что лучше уж зажмуриться, на ощупь дотянуться до другой руки и запеть, громче прежнего. Чужая рука не заменит ту единственную и неповторимую, которой больше нет, но она лучше, чем пустота. Во всяком случае, на первый взгляд. А второго не будет, не до того, времени нет, а то ведь, не дай бог, отстанешь от мелодии, не попадешь в ритм. А там, того и гляди, совсем остановишься, раскроешь глаза и выпадешь из круга на землю, дико визжа и зажимая уши ладошками. И тогда твои соседи поглядят на свои опустевшие руки, потом переведут на тебя недоумевающий взгляд и вызовут санитаров.
И сразу как-то понятно, почем фунт лиха, в том числе в урожайный год. И, помнишь, смешной голливудский фильм «Догма», когда в финале вдруг выясняется, что Бог — девочка, кувыркается и кривляется, а потом вдруг страшно-страшно кричит? Вот ровно тот же эффект. Ровно тот же. Разве только комедией это не назовешь, как ни крути.
Такие, понимаешь ли, дела.
* * *
Гала,
я не очень понимаю, чем вы там на самом деле занимаетесь на работе, хотя словосочетание «прямая эволюция белка» уже выговариваю без запинки, но мало ли что я там без нее выговариваю. Тем не менее мне кажется, что вы там, у себя в лаборатории, что-то такое страшное изобрели, от чего книжные персонажи, сделанные вроде бы из букв русского алфавита, оживают и принимаются бродить по квартире читателя. Их не отпугнуло даже отсутствие коньяка в моем доме, они с собой принесли, тоже, надо понимать, из букв русского алфавита материализовавшийся. Сидят теперь, щебечут, милые такие. Так что вы передайте начальству, все у вас распрекрасно получилось, пусть вашей лаборатории выдадут какую-нибудь премию, а мне напишите, пожалуйста, инструкцию — что с ними делать теперь? Может быть, каким-нибудь специальным порошком посыпать в полнолуние? Или, наоборот, поливать? И чем кормить?
Потому что захиреют ведь от плохого ухода, и как я тогда без них?
Макс Фрай
