В моем детстве бабушка жила с нами. Мы ее обожали. С ней было гораздо интереснее, чем с родителями, и она понимала, как устроен мир. У нее скопилась масса увлекательных историй, все-таки она прожила долгую жизнь и многое повидала. Бабушка часто брала меня и Джейн на продолжительные прогулки по Боярышниковому лесу, где всегда находила, чем нас заинтересовать. Например, показывала шалаш на дереве, который много лет назад построили ее братья, или объясняла, как правильно засушить растение между страницами книги, но больше всего нам нравилось слушать об источнике Святой Анны. Бабушка строго запрещала смеяться над теми, кто молится у него, потому что не за горами тот день, когда мы сами отправимся туда просить о заступничестве.
Именно так оно и бывает. По молодости бабушка тоже думала, что все эти люди, которые что-то бормочут и оставляют в гроте мелкие вещицы, не в своем уме, но, как ни странно, с возрастом посещение источника стало действовать на нее умиротворяюще. Она учила нас слушать других. Меня, по крайней мере, точно. Наверное, поэтому я захотела работать с пожилыми.
Дома мое намерение не одобрили.
– Сначала тебе придется пройти какое-то обучение, – сказал папа.
– Старики бывают очень требовательными, – добавила мама.
– Застрянешь в гериатрии, никогда не найдешь парня, – закончила моя старшая сестра Джейн.
Со временем мы с Джейн стали совсем разными. Она умело пользовалась румянами и тенями для век, гладила свои вещи паровым утюгом, тщательно ухаживала за обувью: постоянно набивала ее газетами и натирала кремом. Мы с подружками прозвали ее Модницей Джейн.
Так что хотя все домашние выступили против моей задумки, я оставила это без внимания. Говоря начистоту, им никогда ничего не нравилось. Я отучилась на сиделку прямо здесь, в Россморе, в больнице Святой Анны и попросила определить меня в палаты к пожилым пациентам.
Там я встретила потрясающих людей, от которых получила массу полезных советов на все случаи жизни.
Один старичок сообщил мне все, что знал об акциях и облигациях, другой – об оформлении оконных ящиков; одна пожилая дама, на счету которой имелось семь предложений руки и сердца, рассказала о способах привлечь мужчину, а другая поделилась секретами чистки меди. Таким образом, я уже была крепко подкована в житейских вопросах, когда наткнулась на объявление о вакансии заведующей в учреждение «Папоротник и вереск» в пяти милях от Россмора.
Заведение занимало старое здание, принадлежавшее когда-то одной пожилой паре – премилой, но чудаковатой и помешанной на садоводстве. После смерти владельцев там устроили дом престарелых. Мне было тридцать семь лет – я успела применить все полученные советы на практике. Собрала скромный, но перспективный портфель акций. Очаровала многих мужчин, но замуж, к сожалению, вышла за Оливера – он влюблялся легко и часто, и я бросила его через год супружеской жизни.
Мои медные кастрюли ослепляли драгоценным сиянием. Мне было под силу вырастить в ящике на подоконнике все, что душе угодно, и цветы радовали глаз круглый год. Ничего из перечисленного не входило в перечень обязательных требований к заведующей «Папоротника и вереска», но я к тому же еще была и квалифицированной сиделкой, любящей свое дело, поэтому на собеседовании произвела в высшей степени положительное впечатление и получила работу. К должности заведующей прилагался небольшой домик. Сад вокруг был ужасно запущен, но я собиралась это быстро исправить.
Как только мою кандидатуру утвердили, я отправилась на встречу с персоналом и людьми, для которых «Папоротник и вереск» стал родным домом. У меня сложилось впечатление, что постояльцам все более или менее нравится. Им нравилась и предыдущая заведующая, которая, судя по всему, перешла работать на телевидение.
– Надеюсь, в отличие от нее вы не променяете это место на карьеру в СМИ, – проворчал Гэрри, который, как я сразу поняла, взял на себя роль рупора всех недовольных.
– Нет. Если бы меня интересовала другая профессиональная деятельность, я бы ею и занялась, – задорно ответила я.
– Не бросите нас, чтобы выскочить замуж? – с беспокойством спросила болезненного вида женщина по имени Ив.
«А вот и местная паникерша», – мысленно отметила я.
– Замуж? Ну уж нет, больше ни ногой.
Они смотрели на меня, открыв рот. Наверное, стоило быть поаккуратнее с выражениями.
Я попросила всех первые три дня носить таблички с именами и добавила, что если не успею выучить их в этот срок, значит работа в «Папоротнике и вереске» не для меня. Напомнила всем собственное имя. Согласилась, что оно совершенно несерьезное, но указанное в свидетельстве о рождении еще хуже, поэтому, если ни у кого нет возражений, пусть останется Поппи. Я сказала, что люблю слушать и узнавать новое, и, если у них есть чем поделиться, буду ужасно рада.
Постояльцам мой подход к делу, видимо, понравился. Я слышала, как, направляясь пить чай, они называли меня непохожей на других. Я с удовольствием огляделась в своем новом доме. Здесь действительно будет мой дом, поняла я. Старый, в котором я выросла, остался в прошлом.
Это озарение пришло, когда я осознала, что не испытываю ни малейшего желания позвонить папе с мамой, чтобы рассказать о новой работе. Не хотелось выслушивать малоприятные замечания в свой адрес. Они скажут, что я взвалила на себя неподъемную ношу и, если кто-нибудь из постояльцев сляжет с переломом бедра, обвинят во всем именно меня.
Я определенно не собиралась звонить своей сестре Джейн, потому что она опять бы завела разговор о том, что Оливер с его внешностью и доходами – прекрасная партия, и я сделала большую глупость, когда его выгнала, и пора бы свыкнуться с мыслью, что все мужчины время от времени ходят на сторону. Такова их природа.
Я не собиралась звонить Оливеру, потому что никогда ему не звонила.
Я позвонила своей лучшей подруге Грании, которая, будучи юристом, еще и помогала мне с контрактами, и сказала, что новое место чудесное и что она обязательно должна приехать ко мне в гости.
– Возможно, я приеду даже раньше, чем ты думаешь, – ответила Грания. – Мне сказали, что папа больше не может жить один.
Отец Грании, Дэн Грин, был замечательнейшим человеком. Мне всегда нравилось заглядывать к ним домой. У Дэна было неизменно приподнятое настроение, крупное красное лицо и громкий смех.
– Я с радостью приму Дэна в «Папоротнике и вереске», – сообщила я Грании и пообещала подготовить комнату как можно быстрее.
– В том-то и проблема, – вздохнула она. – Папа говорит,
