так, словно жизнь не оборвалась… как такое возможно?
Она будет за это наказана. Кажется, наказание уже последовало.
– Господи помоги… Уайти…
В доме кто-то есть. Запах вымокшего животного. Мало ей собственного потного тела, так где-то рядом еще одно.
Она даже не успела испугаться, как на нее выскочило существо, скребя по полу когтями: матовая черная шерсть, крупная голова, единственный желто-коричневый глаз, оскаленные блестящие зубы, дерзкий муррр. Она вскрикнула и отскочила… а это был всего лишь кот, которого она взяла в дом. Мэкки-Нож.
В ее отсутствие он все подъел и выпил всю воду (отчасти разлил, наступив лапой в миску).
Она теперь держала заднюю дверь открытой, чтобы этот дикарь мог приходить и уходить по своему желанию. Он с ней жил уже несколько недель и всякий раз громко мяучил: выпусти! впусти! выпусти! впусти! Он не выносил закрытой двери, не мог находиться в заключении. Не получив сразу корма, он недовольно мяучил; если это была не та еда (влажный корм из банки), то он грубо тыкался головой ей в ноги, так что ее начинало пошатывать. Порой он бил ее своими здоровыми лапами, а случалось и такое, что он вонзал когти (ненамеренно, хотелось думать) в голую кожу, до крови.
Попреки вроде «Мэкки, не делай мне больно, я же твой друг!» на него не действовали. Он вперял в нее свой единственный глаз, как бы говоря: «Ты кого пытаешься урезонить, кота? Какая же ты наивная!»
Сейчас он был голодный. Ему не было дела до ее напряженных нервов, измученного лица, ощущения опустошенности и собственного поражения. Пока она открывала консервную банку, он бился ей в ноги с такой силой, что она чуть не потеряла равновесие. К тому моменту, когда она вывалила в миску рыбные консервы, Мэкки расцарапал ей руки в кровь и продолжал склочно мяукать.
Она, пошатываясь, начала подниматься по лестнице. Скорбь перехватила горло, стало трудно дышать. Да и зачем? Она с трудом добралась до спальни, нашарила выключатель, но свет не зажегся (перегорела лампочка?). Джессалин в отчаянии рухнула на кровать.
Дорогой, как же мне тебя не хватало. Больше не бросай меня.
Утром она медленно приходила в сознание. Как человек, которого волна полуживым выкинула на берег.
Накануне она была настолько уставшей, что уснула, не раздевшись, даже не сбросив туфли.
Ночью волны безжалостно били ее снова и снова. Она не сразу сумела открыть глаза, веки отяжелели. Почему ты решил, что можешь меня оставить? Предать?
Ноздри отреагировали на острый животный запах. Кот запрыгнул на постель и устроился у нее в ногах. Она слышала, как он во сне громко дышал и как будто мурлыкал. Его хвост-обрубок то и дело дергался. И лапы тоже дергались от возбуждения. Не иначе как вспоминал ночную охоту, с которой он принес какие-то окровавленные останки. То ли кроличью ногу, то ли голову.
Демон Ракшаса
Он увидел в зеркале заднего вида.
Его нагнала патрульная машина. Кажется, сейчас стукнет в бампер.
Мы тебя заставим съехать на обочину.
И в этот раз доведем дело до конца.
Его мучила бессонница. И он бесконечно ворочался.
Беспокойная нога… звучит как шутка, но не в его случае. Его левая нога постоянно дергалась, пружинила. Словно куда-то бежала. В ступне каждая косточка сжималась, выгибалась.
Болезненные судороги. Ему приходилось слезать с кровати и босиком шлепать по полу.
Удар током. Электрошокер.
Он бился в конвульсиях на обочине шоссе.
Белые полицейские кричали на него в ярости. Как такое могло произойти? Вопрос оставался без ответа спустя многие месяцы после нападения.
Почему они хотят меня убить? Чтобы прикрыть свою ошибку? Тогда у меня нет ни единого шанса.
Все, что он мог выкинуть из головы в течение дня, на рабочем месте в клинике, где какие-то люди были нужны ему, а кто-то нуждался в нем, докторе Азиме Мурти, возвращалось к нему по ночам.
Он становился уязвимым, как вскрытый череп, уже без кожного покрова: обнаженный влажный мозг. Или как жертва ожога третьей степени, чья иммунная система превратилась в пшик.
Одиннадцать суток без сна – таков крайний медицинский показатель для человека. А потом – галлюцинации, помешательство, смерть.
Нельзя сказать, что Азим совсем не спал. Но стоило ему уснуть, как он вскоре просыпался от ночного кошмара, весь в поту, с сердцем-зверьком, мечущимся в грудной клетке.
Непреходящий ужас: сейчас белые полицейские его убьют.
Почему они его не убили – по сей день для него загадка. Наверняка об этом сожалеют.
В голове катушка закручивается, раскручивается. Все начинается с сирены позади его машины на автостраде Хенникотт, а затем она перемещается непосредственно к водительскому окну.
Полиция требует, чтобы он съехал на обочину?
Выйти из машины. Кому говорят! ВЫЙТИ ИЗ МАШИНЫ.
Ваши водительские права. Регистрация транспортного средства. Руки за голову! На землю! НА ЗЕМЛЮ!
Несмотря на его послушание, протесты и мольбы, они продолжали его избивать и тыкать штуками, из которых вылетали острые дротики и вонзались в плоть, отчего он бился в конвульсиях, как тряпичная кукла, которую трясут.
Как такое могло с ним произойти?
От смертельного исхода его спас (он уверен) седой мужчина, остановивший машину и вмешавшийся в разборку.
В чем же его преступление? В смуглой гладкой коже, в темных глазах.
Хотя не такая уж смуглая. Уж точно не черная, хотя и не белая. Сразу видно, что Азим Мурти из Индии.
Видя свою жертву вблизи и уже понимая, что это не головорез, не наркодилер и даже не потребитель наркотиков, полицейские тем не менее продолжали его избивать.
Оттого что он оказался не тем, кто был им нужен, копы еще больше рассвирепели.
А потом их ярость выплеснулась на его спасителя, который смело/опрометчиво вмешался.
Все это он засвидетельствует перед присяжными, когда его вызовут в суд. Угрозами его не запугать.
Он дал обещание сыну покойного Маккларена и не отступит.
Накануне дачи показаний, в офисе окружного прокурора Хэммонда, Азим Мурти произносит клятву.
Этот ужас знаком ему давно.
В храме богини Бхагавати в Керале, куда его и сестер приводили родители, когда они навещали родню отца, стояла семифутовая статуя демона Ракшасы – жуткие блестящие клыки, сверкающие безумные глазищи, множество рук, как ног у паука, необъятных размеров пузо. Чудище. Семилетний Азим, парализованный страхом, прятал лицо и отводил глаза.
Ко всему прочему демон – каннибал. Ракшаса, пуская слюни, пожирает всех без разбора – детей и взрослых, мужчин и женщин. Он ненасытный, желудок бездонный. Он пьет кровь из горсти. Пьет из черепа, смакуя жирными губами. Вместо ногтей – когти. Но при этом он веселый демон. Ракшаса не гневается, не отчитывает, как папа или мама. Просто радуется чужим несчастьям, слезам и воплям своих жертв. Все, с кем этот демон сталкивается, становятся его жертвами. Перед ним человек беспомощен. Груды вылизанных косточек. Ракшаса –
