после длительной паузы, убедившись, что пиво в бутылке молодого человека стремительно убывало.
– Чего же ты ожидала? – насторожился Шахар.
– Не скрою: Галь действительно многим делилась со мной, причем, как обычно, весьма эмоционально, но представить себе, что все у вас настолько запущенно?..
– Не говори загадками! – воскликнул Шахар. – Чем таким делилась с тобой Галь?
– Галь была очень недовольна кое-чем, – уклончиво сказала девушка.
– Недовольна? Чем же? – спросил задетый за живое Шахар.
– Как тебе объяснить… Галь, в последнее время, ощущала себя крайне неуверенной рядом с тобой. Но, вместо того, чтоб наладить с тобой отношения, она предпринимала совершенно безумные попытки приковать тебя к себе железной цепью.
– Но это и так мне известно, Лиат! – с горькой ухмылкой бросил юноша. Он допил свою бутылку и спросил, есть ли еще.
– Ты видел только результаты ее действий. Я же знаю их подноготную, – сказала Лиат, принося ему еще пива.
– И что же такого ты знаешь?
Девушка поняла, что час ее пробил. Она повернулась лицом к совершенно сбитому с толку парню, и приступила к изложению событий, имевших место до сих пор. Охваченная азартом своей новой роли, и в то же время не забывая о предыдущей, она рассказала ему обо всем: как Галь изводила ее жалобами на его невнимание к ней из-за его «проклятого» эссе, как ринулась за ним в "Подвал".на именины Рана Декеля, как психовала из-за кемпинга, в который он, Шахар, и не собирался ехать, историю с модельным контрактом; рассказала все обстоятельно, не забывая время от времени оговариваться, что в основе поступков ее «ненормальной» подруги лежал навязчивый страх лишиться его любви. Нет-нет, Лиат вовсе не бралась их судить, она всего лишь передала известное ей. Просто так получилось, что она оказалась главной свидетельницей их отношений, и, раз он уже ее об этом спрашивает, то она не может не быть с ним откровенной.
Это дьявольское изложение событий из уст Лиат имело эффект разорвавшейся бомбы. Шахар Села потрясенно внимал собеседнице, и все глубже и глубже проникался ощущением, насколько сильно он запутался с Галь. Эти путы можно было, разумеется, разорвать одним-единственным движением, но совесть препятствовала молодому человеку в его желании. Он расчитывал на более мягкое расхождение с подругой, с которой провел вместе более пяти лет. Хотя, было ли такое возможным? Навряд ли. Одновременно с этим, парню стало ясно, как день, что побудило Галь так внезапно нагрянуть к нему сегодня.
– Кажется, Галь слишком боится меня потерять, – глухо высказал он свою мысль.
– Вот и случилось то, чего она боялась. Иначе бы ты не пришел сюда, – послышалось рядом.
Шахар вздрогнул. Разговор принимал агрессивную форму, какой он не ожидал.
– Но я еще не зачеркнул ее номер в моей телефонной книжке, – попытался пошутить он.
– Ты уже сделал это, в сердце, – безжалостно бросила Лиат с таким выражением, как будто произносила заученный текст.
– Послушай, Лиат, – недовольно промолвил Шахар, обернувшись к ней, – я просил у тебя лишь совета, поддержки, а не жестких нравоучений. Теперь я уже сам знаю точно, как мне следует поступить.
– Еще бы, конечно, ты знаешь! – насмешливо осадила его одноклассница. – Вот только сам ты ничего не осмелишься предпринять. Сказать, зачем ты сюда пришел на самом деле? – она пронзительно взглянула на него и отчаянно смело выпалила: – Чтобы заручиться моим одобрением твоего давно созревшего решения. Чтоб в присутствии вашей общей хорошей знакомой еще раз убедить себя в том, что ваши отношения с Галь изжили себя. Я – подруга детства Галь, и говоря со мною, Шахар, ты словно говорил с самой Галь. Ты только что расстался с нею, заявив мне об этом своем желании!
Лиат была абсолютно уверенна в себе. Ее недавние сомнения по поводу ссоры с Галь прошли бесследно, так как ту больше ничего не связывало с Шахаром. Она чувствовала себя лисицей, загнавшей кролика, и ей оставалось сделать последний бросок.
– Как ты можешь называть себя ее лучшей подругой, если такое говоришь? – раздраженно заметил юноша. – Тебе скорей пристало огорчаться из-за Галь, а не внушать мне, что я должен ее бросить!
– Возможно, ты прав, но я не стану делать этого. И ты знаешь, почему? – она приблизила свое лицо к его лицу и категорично изрекла: – Потому, что ты сам, Шахар, не любишь ее!
– Неправда! – болезненно вскричал Шахар Села.
– Нет, правда! В противном случае, ты дал бы ей ту определенность, которой она от тебя ожидала, а не заставлял бы ее страдать. Ты не бежал бы к ней "замаливать грехи" в тот день, когда набил Наору морду, а просто не допустил бы никаких погрешностей. Зачем пытаться спасать то, что спасти уже невозможно? Да и нужно ли?
Поверженный выстрелом в самое сердце, молодой человек, с выражением дикой боли на лице, уронил голову на руки и долго ее не поднимал. Потом допил залпом начатую – вторую по счету – бутылку пива, даже не моргнув глазом. Он уже и раньше был возбужден, а после сурового – и справедливого – утверждения Лиат, почувствовал, как окончательно утратил уверенность в себе. Пять лет его романа оказались заблуждением, и на его глазах превращались в ничто!
Лиат, в огромном напряжении, сидела на краю дивана и широко раскрытыми глазами смотрела на несчастного юношу, пытавшегося собрать воедино обломки своего прошлого. Был уже десятый час, родители могли вернуться каждую минуту, и она понимала, что нужно действовать быстро.
Девушка придвинулась к растерянному молодому человеку и крепко обняла его со словами:
– Шахар, не вини себя за это. Просто случилось то, что должно было случиться. Вы с Галь оба должны это понять.
– Галь не поймет, – с содроганием ответил Шахар. – Вот этого я боюсь больше всего! Когда я ей это скажу, она сойдет с ума.
– Ты хочешь сам сходить с ума? От безысходности?
– Неужели в любви – как на войне? – спросил Шахар.
– Да. Это так.
Лиат взглянула в слезящиеся глаза одноклассника и провела ладонью по его щеке. При виде состояния своего возлюбленного острая боль пронзила ее сердце. Ей захотелось прижаться к Шахару всем телом и облегчить его мученья. Лишь большим усилием воли девушка заставила себя продолжать вести свою игру, ибо ее любвь и правда была сродни полю боя.
– Ты должен забыть Галь, – с горечью продолжала она, – как бы это ни было непросто. Хотя я понимаю: тебя держит привычка.
– Увы, не только одна привычка, – тяжело вздохнул парень, бережно отстраняясь от нее. – Я взешиваю все «за» и «против», и убеждаюсь, что, при всех недостатках и промахах Галь, она единственная любит меня беззаветно. Иногда мне кажется, что наш роман продлился до сих пор лишь благодаря ее настойчивости. Я и так – белая ворона, и навряд ли во всей нашей школе найдется еще
