Видишь?
Я разглядел силуэт парусного корабля, за ним другой и третий. Это были одномачтовые нефы, на которых крестоносцы плыли в Палестину. На парусах ещё остались изображения большого алого креста. По палубе бродили тени, казалось, я вижу оруженосцев, играющих в кости, а вот из шатра вышел рыцарь в простой холщовой рубахе, но по осанке и гордой голове сразу видать, что барин. Из трюма слышался лошадиный храп, там на кожаных лямках, едва касаясь досок пола подковами, покачивались в такт волне боевые кони.
– Они же утонули?
– Нет. Они продолжают свой поход в Святую землю. – Она помолчала и добавила: – Скоро ты всё поймёшь. Это гораздо проще, чем кажется. Всё на самом деле гораздо проще, чем кажется. Нужно почувствовать связь, помнишь, я тебе говорила – всё связано. Вроде рисунка одной линией – знаешь, когда рисуют, не отрывая пера от бумаги. Когда ты начинаешь со стрекозы, и её крыло переходит в цветок василька, а тот превращается в траву, трава становится лугом с берёзовой рощей, из которой вылетает стая птиц – допустим, сорок, – крыло одной из птиц касается облака, облако это похоже на деревенского бога с косматой бородой, за ним плывёт другое облако, и оно напоминает верблюда, одногорбого, как на пачке сигарет, которые ты тырил из отцовского кармана, в третьем облаке без труда угадать жар-птицу – грация павлиньего хвоста и корона развеют любые сомнения, – на спине жар-птицы сидит мальчик и играет на дудке; мы нарисуем и мелодию – простую и красивую, всего пять нот, вроде той песенки Баха в ре-мажор.
Ты уже догадался – мальчик этот, конечно, ты. Мы нарисуем тебя заново. На этот раз мы будем стараться. Мы нарисуем тебе любовь, много любви. Любовь будет похожа на солнце, как его рисуют дети – круг и лучи; но они правы, именно так любовь и выглядит – огонь и тёплые нити, летящие во все стороны. Открою секрет: именно из лучей проще всего рисовать звёзды и месяц, хвостатые кометы и ночной ветер, наивных светлячков с фонариками и мудрых сов – и даже ангела с орлиными крыльями и добрым лицом, который будет приглядывать за тобой. Теперь-то ты и сам понимаешь – ангел нужен, без ангела никуда.
29
Чайки проснулись до восхода. Взрослые и старики спали в гроте Девичьей бухты, а те, что помоложе, прямо на песке пляжа. Чернокрыл считал себя вполне взрослым, но по привычке продолжал ночевать на песке. Стая поднялась в воздух и, сделав круг над маяком, направилась в сторону Южной пристани, куда на рассвете возвращались рыбацкие лодки с ночным уловом макрели и сардин. Чернокрыл замешкался, он заметил на пляже бутылку, которую вчерашний человек отнял у него. Отец и наставники учили не связываться с людьми, ему бы точно надрали холку, если бы кто-то из стаи видел, как он дал оплеуху тому, вчерашнему. Но пляж был пуст, и теперь добыча по птичьим правилам принадлежала ему, Чернокрылу.
Бутылка оказалась пуста, к тому же с мерзким запахом. Хотя этикетка птице понравилась – рыцарь в доспехах, со щитом и копьём, к тому же на коне. Чернокрыл цокнул клювом в стекло, обошёл кругом, разглядывая своё отражение. Внутри бутылки кто-то жужжал: то глупая оса залетела через горлышко и теперь не могла выбраться. Осы не очень сообразительны и отличаются скверным характером – факт известный всем. Рядом с бутылкой стояла пара ботинок, тоже совершенно бесполезная вещь. Из одного башмака торчали носки, из другого выглядывал телефон. Птица подошла ближе. Экран загорелся, раздалась трель. Чернокрыл ткнул клювом в зелёный кружок – так обычно поступали люди. Из динамика послышался голос, сердитый и мужской.
Чернокрыл каркнул в ответ.
На том конце то ли не расслышали, то ли не поняли, потребовали повторить.
Он повторил.
На том конце возмутились и приказали не валять дурака и говорить по-человечески. Голос ругался и угрожал. Грозился собрать совет директоров в понедельник, пугал пунктом номер семь в приложении к уставу фирмы.
Чернокрыл не знал про пункт номер семь, но на всякий случай возразил.
Собеседник перешёл на крик. Он разъярённо обвинял его, Чернокрыла, в срыве контракта с Прибалтикой и потерей как минимум сорока миллионов долларов. Не говоря уже про передачу саудовского заказа Викандеру, который вообще не более чем аналитик и никакого отношения не имеет к эмплиментации продукта. Если, конечно, не предположить личной материальной заинтересованности Чернокрыла в столь сомнительной, если не сказать больше, акции.
Заявление было оскорбительной чушью, Чернокрыл возмутился и потребовал у собеседника извинения.
– Немедленно! – каркнул он в микрофон.
Видимо, на том конце только и ждали, когда он сорвётся. И он сорвался. Они провоцировали его на конфронтацию, и он попал в ловушку. «Теперь у нас развязаны руки», – произнёс голос зловеще. Он сообщил, что за такие номера в девяностые ставили на пику – конкретно и без базара. Голос снова перешёл на крик, он угрожал и обзывал Чернокрыла, используя уголовную лексику. Многих слов птица не понимала. Понятные слова звучали оскорбительно. Особенно возмутительно было обращение «баклан».
Чернокрыл перебил хама вопросом:
– Знаешь, почему черепахи живут триста лет?
На том конце растерялись.
Говорить дальше не имело смысла. Чернокрыл ткнул клювом в красный кружок.
– Идиот… – проворчал он. – У них скелет снаружи…
Разбежавшись, птица оттолкнулась от песка и в несколько упругих взмахов набрала высоту. Сверху пляж казался не больше почтового конверта палевого цвета, в таких культурные люди любят отправлять приглашения на юбилеи и поминки. Море начиналось белой ниткой прибоя, за ней лежала светло-лазоревая полоса мелководья. Будто обрезанная острой бритвой, лазурь обрывалась, дальше темнела густая малахитовая глубь. Чернокрыл сделал мёртвую петлю, свечой взмыл вверх и взял курс на юг, в сторону рыбацкой пристани. Нужно было спешить, начинался новый день. Восток розовел на глазах, и рыбацкие баркасы, набитые свежей макрелью, наверняка миновали Совиный мыс и уже неспешным караваном входили в Южную бухту.
Вермонт, август 2020 ©
