не заперт, — сказал он. — Счастливого пути.
Как только Дарья взяла кейс, жандарм торопливо затрусил назад к шлагбауму. Дарья даже не посмотрела в его сторону.
Она положила чемодан на землю и раскрыла его. В чёрном поролоне розовели два цугундера. Третьего стилета не было — вместо него темнело пустое гнездо. В углублении покоилась ободранная каска для фембокса с тремя гнёздами на темени.
Дарья повернулась к офицеру, но тот был уже далеко. Обычное сердобольское воровство. Или просто разгильдяйство и хаос. В сущности, одно всегда перетекает в другое.
Дарья вщёлкнула оба стилета в разъёмы, надела каску, застегнула ремешок под подбородком и неспешно пошла вперёд.
— Кукер! — позвала она, когда до берёзы на границе тумана остался десяток метров. — Чуешь меня, Кукер? Я пришла.
Я не был уверен, что омнилинк транслировал переживания заточницы без искажений (здесь возможны девиации по множеству причин, включая личную химию и гормоны), но страха Дарья не испытывала точно.
С первого раза Кукер не ответил.
Дарья миновала берёзу, задержалась на границе чёрного тумана, а потом смело в него вошла.
— Эй! Вылазь, пернатый! Сейчас щи из тебя делать будем.
Налетел порыв ветра.
Вдруг какая-то сила оторвала Дарью от земли и понесла вверх и в сторону. Сперва Троедыркина ещё видела лес, речку, даже домики свинофермы недалеко от ветроколонии — но скоро вокруг сгустилась непроглядная темнота. А затем в центре тьмы возникла голова Кукера в древнем бронзовом шлеме.
Она была огромна. Дарья полетела вокруг неё по спирали, как крохотный планетоид — но Кукер вращался вокруг своей оси так, что она всё время видела его лицо.
«Круть, — вздохнула про себя Дарья. — И тут круть. Везде у этих членомразей одно и то же». Кукер выглядел величественно. Его глаза были закрыты. Дарья заметила над шлемом лиловый плюмаж. Он очень походил на гребень динозавра, в которого Кукер превратился во время памятной мезозойской встречи.
«Отоварили тогда — и сейчас отоварим», — подумала Дарья.
Кажется, эта извечная русская мысль долетела не только до меня, но и до Кукера. Его глаза открылись.
— Шлында, — улыбнулся он. — Пришла? Я знал, что придёшь.
— Я тебя сегодня кончу, пернатый, — сказала Дарья. — Приготовься. Молись своему петушиному богу.
Кукер рассмеялся.
— Мне даже пальцами не надо щёлкать, чтобы ты исчезла, — ответил он. — Вот вообще исчезла, как будто тебя никогда не было. Но ты ведь знала, что я захочу с тобой почикаться?
— Знала, — кивнула Дарья. — Это тебя и погубит.
Кукер захохотал ещё громче.
— Сейчас, шлында, — сказал он, — я тебе свой новый петушатник покажу.
Дарью рвануло к Кукеру — и произошла удивительная вещь. Я думал, что Троедыркина просто врежется в его голову, но вместо этого она стала приближаться к ней по касательной, словно входящий в атмосферу метеор.
Скоро Кукер сделался так велик, что черты его лица уже невозможно было различить. Он превратился в планету. Внизу сгустилась дымка облаков, приблизилась, понеслась со всех сторон, и Дарья полетела сквозь тучи. Её одежда почти не шевелилась от ветра — происходящее, скорей всего, было иллюзией.
Появилась тайга и редкие нити лесных рек. Земля надвигалась всё быстрее, и скоро Дарья увидела крошечный хоровод гипсовых бородачей в зарослях — они всё так же улыбались неведомой истине.
Арки, беседки, агитплакаты заброшенного мемориала — а потом забор и колючка ветроколонии номер семьдесят два.
Колония выглядела непривычно. На всех велорамах сидели зэки и зэчки — и яростно крутили педали. Люди казались изможденными, словно много дней не ели. Их головы походили на обтянутые пергаментом черепа. Но при этом они улыбались совсем как бородачи в гипсовом хороводе — и точно так же вглядывались во что-то невидимое и прекрасное. Мягкий свет озарял изнутри их лица, будто за каждым горела свеча.
Несомненно, Кукер с Ахиллом ввели этих бедняг в транс.
Пропеллеры всех ветробашен крутились.
И вот ещё странность — теперь я не видел никакого смерча вокруг ветроколонии. Небо было ясным.
Последний рывок. Моё внимание, как нить сквозь игольное ушко, прошло через окно барака, и мы оказались в хате, которую Дарья помнила по первому визиту.
Я почувствовал, как ёкнуло её сердце.
Сила, доставившая нас сюда, поставила Дарью на пол — лицом к петушатнику, блестящему своими банками, бюстами и цветочными гирляндами.
Над верхней шконкой в позе лотоса парил Кукер. Его глаза были закрыты, но он знал, что Дарья уже здесь.
— Здравствуй, шлында, — сказал он.
— Здорово, пернатый.
— Чё у тебя два пикала-то осталось? Ты же не Двоедыркина. Где третья пика?
— Кум украл, — ответила Дарья. — А твои членомрази где? Почему барак пустой?
— Все крутить ушли, — улыбнулся Кукер. — Не могу я ребят удерживать, если у них такое желание в сердце. Угол-то теперь наш.
— Обучили тебя твои черти, — сказала Дарья. — Вижу, что хорошо обучили.
— И тебя обучим. Умно сделаешь, если пойдёшь крутить со всеми. Я тебе слив, конечно, засчитаю, но будешь покеда в живых. А потом могу в свиту взять.
— Я не для того тебя искала, пернатый. Поквитаться надо.
— Да я тебя одним гребнем прихлопну, дура, — ответил Кукер. — Не вставая.
— Это если ты своих чертей на помощь позовёшь, — усмехнулась Дарья. — А сам можешь? Ты же меня и в тот раз не по-честному сделал. Так и будешь за своими бесами прятаться? Да из тебя петух, как из елды напильник.
Таких слов пернатому не говорят. А уж петуху-отказнику тем более. Про него такое даже не думают на всякий случай.
Кукер побледнел.
— То есть ты реально помереть пришла, — сказал он. — Уважаю, чо. Драться с тобой буду честно, без всяких бесов. Мне они для тебя не нужны.
— Врёшь небось.
— Нет, — ответил Кукер. — Ты меня всё равно убить не сможешь, как ни старайся. Даже если я сам помочь захочу. Знаешь, я тебе и помогу, шлында. Сейчас поймёшь, к кому пришла понты кидать…
Он закрыл глаза, спрятал руку за спину, поднял её над головой — и я увидел в ней что-то розовое. Когда Кукер разжал кулак, на его ладони лежал третий дарьин штык.
— На, — сказал он, кидая его Троедыркиной. — Настрой башку.
Дарья задвинула третий цугундер в зажим на шлеме.
— Благодарствуйте, — ответила она.
