кожаные ботинки вместо неудобных туфель. Елисей оборачивается, прижимая руку к носу, по его подбородку стекают ярко-красные капли, воротник рубашки в крови. Распахиваю глаза шире, от ледяного воздуха першит в горле.
– Салфетки есть? – спрашивает Елисей.
– Что случилось? – задыхаясь, выдавливаю я.
– Очевидно, что я больше не генерал.
– Очевидно?! Что с носом?!
Елисей прищуривается, смотрит на Катю, остановившуюся рядом, и возвращается к моим глазам.
– А у вас что с лицами? Птичку жалко? – снисходительно усмехается он. – Вы мне салфетки дадите или подождем, пока я кровью истеку?
Обмениваемся с Катей удивленными взглядами. Подруга торопливо открывает сумку, вытаскивает упаковку влажных салфеток и протягивает Елисею.
– Спасибо, – вздыхает он и выбрасывает в сторону комок испачканного снега.
Елисей вытирает лицо, скручивает одну из салфеток в плотный жгут и вставляет в ноздрю. Отдаю ему куртку, молчание собирается в огромный снежный ком над нашими головами, что вот-вот сорвется вниз. По другую сторону забора вдруг слышится приближающийся хруст снега, а после встревоженный родной голос:
– Лана?!
Папино лицо появляется между прутьев, взгляд мечется от лица к лицу:
– Солнышко, ты была так расстроена, когда позвонила. Я подумал, что-то случилось. Ого! Это ты его так?!
– Конечно нет! – отзываюсь я.
Папа хмурится, разглядывая Елисея. Да уж, не так я представляла себе их знакомство.
– Значит, ты парень моей дочери?
– Да. Здравствуйте. Меня зовут Елисей.
– Приятно познакомиться, Елисей. Можешь называть меня дядя Антон. Что случилось?
– У меня аллергия на снег.
Папа приподнимает брови, а я едва сдерживаюсь, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Какая еще аллергия?!
– Вот как? Тогда нам лучше поехать домой, – говорит папа. – Приглашаю всех на чай.
Медленно поворачиваю голову. Елисей смотрит прямо на отца, гордо расправив плечи, и твердо кивает:
– С удовольствием.
Когда мы приезжаем домой, папа тут же раздает короткие распоряжения по устранению последствий сегодняшнего вечера с лиц нашей веселой троицы. Елисей получает в руки спасательный набор: полотенце, чистую футболку и тюбик с мазью от ушибов, и отправляется в ванную, а мы с Катей уходим в спальню, чтобы выйти из образов диснеевских принцесс и стереть макияж, который теперь больше похож на клоунские маски.
Подруга напряженно молчит. Представляю, что она должна сейчас чувствовать, и сострадание крепко сжимает грудь.
– Кать, мы во всем разберемся, – говорю я, желая немного ее успокоить.
Она огорченно вздыхает и поднимает руки, собирая кудряшки в пушистый пучок на макушке:
– Мне так жаль, Лана. Если ты хочешь меня прогнать, то…
– А вот этого не надо. Не говори глупости.
– Девочки! Чай готов! – кричит папа.
– Папа дело предлагает. Сначала чай, потом разговоры, – слабо улыбаюсь я и выхожу из комнаты.
На кухне витает аромат черного чая с нотками ягод. Папа расставляет чашки на столе, в центре уже красуется тарелка орехового печенья. Он поднимает голову и игриво дергает бровями, как бы говоря: «Смотри, какой я гостеприимный». Коротко хмыкаю и опускаюсь на стул, Катя падает рядом, сцепляя руки на коленях. Через минуту наш состав становится полным, потому что по правую руку от меня садится Елисей, поправляя растянутый ворот домашней футболки отца. Его нос блестит от толстого слоя прозрачной мази, мокрые волосы зачесаны назад.
– Спасибо за одежду и…
– Не за что, Елисей, мы ведь не чужие. Если понадобится, я и почку свою могу отдать, – отвечает папа, разливая заварку по чашкам. – Как нос? То есть аллергия? Доктор не нужен?
– Все в порядке.
– Это хорошо, но тебе лучше быть осторожнее. Зиму в этом году обещали снежную.
Что за дела? Папа смеется над ним?
– Я справлюсь, – коротко кивает Елисей и обхватывает чашку за ободок.
Я еще никогда не слышала такой удушающей тишины, которую разбавляет только тихий стук керамики о деревянную поверхность стола. Но если мы с Катей сидим как на иголках, то папу с Елисеем, по-моему, ничего не смущает. Они мирно потягивают чай, обмениваясь редкими взглядами. Духовное родство налицо. Может, они телепатически общаются? Чего такие спокойные?! С грохотом ставлю чашку на стол, мелкие горячие капли выплескиваются на запястье.
– Осторожнее, солнышко, – говорит папа. – Подать полотенце?
Руки касается тонкий бумажный уголок, и я поворачиваюсь к Елисею, протягивающему мне салфетку. Его нос покраснел и немного распух, но не уменьшает привычной собранности и уверенности генерала, пусть уже и бывшего. Нам срочно нужно все обсудить.
– Пап… – несмело произношу я. – Можно мы уже пойдем ко мне в комнату?
– Конечно, только я должен предупредить… у меня аллергия на слезы маленьких девочек. Симптомы страшные – ломаю мебель, выбрасываю обидчиков в окна.
Елисей сжимает губы, но я все равно замечаю проступающую улыбку, которая согревает быстрее, чем горячий чай. Катя первая вскакивает со стула, за ней поднимается Елисей. Смотрю в добрые и понимающие глаза отца, он многозначительно моргает, еще раз подтверждая, что отпускает нас.
Шагаю следом за ребятами и закрываю дверь в спальню. Сердце ускоряет ритм в страхе, что хрупкий мир может разлететься на куски в один миг. Елисей легким шагом подходит к стулу, заваленному вещами, убирает их на стол и садится, широко расставив ноги и откинувшись на деревянную спинку. Замираем вместе с Катей, точно оловянные солдатики перед генералом. Слова крутятся на языке, но подруга меня опережает.
– Лана здесь ни при чем, – заявляет она. – Это все я, но… я не хотела… – Ее голос срывается.
– Знаю, – устало вздыхает Елисей и стреляет взглядом в сторону кровати. – Садитесь.
– Почему ты такой спокойный? – с неподдельным удивлением спрашивает Катя и смотрит на меня, не дождавшись ответа.
Развожу руками, приподнимая плечи:
– Суперспособность?
– Разве так бывает? На каких успокоительных он сидит?
– Кать, а как я, по-твоему, должен себя вести? – ухмыляется Елисей.
О нет, ну зачем он спросил? Сейчас будет экскурсия по книжным мирам. Катя хмурится и садится на кровать, берет в руки антистрессового медведя и сжимает ему шею:
– Ведешь ты себя отлично, и это странно. Как минимум ты должен был психануть, а как максимум…
– Обидеться и убежать, разорвав все отношения? – снисходительно поднимает бровь Елисей.
– Да! Но ты нам веришь, хотя мы еще даже ничего не объяснили.
– Если выбирать между Андрюшей и вами, очевидно, я выберу вас. Но и объяснения, разумеется, я хотел бы услышать.
Катя открывает рот, а я плюхаюсь рядом с ней. Что тут сказать? Это же Елисей – логика и спокойствие в одном флаконе. И, конечно же, для него все очевидно. Как иначе?
– А теперь давайте по порядку, – серьезно говорит он. – С самого начала.
Катя без утайки рассказывает ему то, чем уже успела поделиться со мной.
