какъ первая попавшаяся провинціальная кумушка, Потомь ощущініт Катерины Николаевны приняли другой оборотъ. Она увидала въ этомъ сватовствѣ, въ томъ, что она говорила сейчасъ ТимоЛѣевой. сильное впечатлѣніе вч
аоашняго. Но такой выводъ не смутилъ ее. Она вотъ и теперь-бы повторила Зинаидѣ Алексѣевнѣ дружескій совѣтъ: выдти за Кучина. На исканіе людей она смотрѣла уже, какъ на наивную затѣю. Исканіе идеала принимало также, въ ея глазахъ, смутный колоритъ, близкій къ скептицизму. И въ такой натурѣ, какъ Зинаида Алексѣевна, она видѣла скороспѣлое олицетвореніе этого скептизма. Ей сдѣлалось просто жалко ее. Она готова была сдѣлать все возможное, чтобы выдать ее за Степана Ивановича.
Всѣхъ этихъ думъ она Борщову не сообщила.
III.
«Нелѣпая барыня! рѣшила Зинаида Алексѣевна, выходя на улицу. — Нелучше моихъ суженыхъ!»
Въ прежнее время визитъ къ Катеринѣ Николаевнѣ сдѣлался-бы для нея предметомъ веселой болтовни съ Карповымъ, но въ этотъ вечеръ она возвращалась домой зная, что придется говорить о другомъ.
Съ зимы много воды утекло. Прядильниковъ, поселявшись у нихъ въ меблированныхъ комнатахъ, сначала хоть и велъ себя странно, не выказывалъ однакожь ничего особенно дикаго. Онъ запирался у себя въ номерѣ, писалъ цѣлые дни, обѣдалъ съ ними вмѣстѣ почти каждый день, иногда смѣялся- и болталъ безъ умолку, иногда-же молчалъ упорно и только грызъ ногти. Вечеромъ онъ опять запирался или пропадалъ изъ дому. Такъ прошло недѣли три. На четвертую показались иные признаки. Петръ Николаевичъ уѣхалъ вдругъ въ Москву и написалъ оттуда такое письмо Карпову, что тотъ полетѣлъ за нимъ и привезъ его уже «совсѣмъ готовымъ», какъ онъ тогда выразился о немъ Зинаидѣ Алексѣевнѣ. Не оставалось другого средства, какъ помѣстить его въ лечебницу душевныхъ болѣзней, гдѣ онъ и сидѣлъ съ тѣхъ поръ. Состояніе его не возбуждало въ психіатрѣ особыхъ опасеній, но стояло все на одной точкѣ. Виды умственнаго разстройства мѣнялись у него чуть не каждый день, на взглядъ Карпова, который вначалѣ навѣщалъ его ежедневно. Потомъ онъ долженъ былъ, по просьбѣ психіатра, отложить свои посѣщенія до болѣе благопріятныхъ дней. Такъ протянулся слишкомъ мѣсяцъ. Карповъ ѣздилъ часто въ лечебницу узнавать, какъ идетъ выздоровленіе, и возвращался всякій разъ все пасмурнѣе и пасмурнѣе… Разговоры его съ Зинаидой Алексѣевной вертѣлись почти исключительно около Прядильникова или другого больного— Бенескриптова.
Онъ тоже былъ плохъ. Запои овладѣлъ имъ сразу и получилъ «правильное теченіе», какъ выражался Карповъ. Промежутки трезвости дѣлались больше, за то періоды болѣзни продолжительнѣе. Жить съ нимъ въ одной комнатѣ не было возможности въ эти періоды. Карповъ помѣстилъ его въ отдѣльной комнаткѣ, но ни онъ, ни Зинаида Алексѣевна не оставляли его безъ призора. Бене-скриптовъ, въ трезвые промежутки, длившіеся по двѣ недѣли и больше, не блажилъ и принялся за работу. Онъ началъ переводъ нѣмецкой книги, переводилъ усидчиво, разговаривалъ съ Карповымъ и Зинаидой Алексѣевной спокойно, о личной судьбѣ не распространялся и ни однимъ словомъ не проговаривался о своей любви…
Трезвый, онъ не шолъ къ Надеждѣ Сергѣевнѣ, боясь найдти ее умирающей. Въ періоды запоя онъ порывался къ ней, но его не пускали изъ дому. Авдотья Степановна писала ему нѣсколько разъ, прося навѣстить Загарину. Онъ отвѣчалъ ей, что не принесетъ съ собою больной никакого утѣшенія. Внутренно онъ страдалъ, но умѣлъ затаивать свои страданія такъ, что только одно вино выдавало его трагическое чувство. Карповъ не далъ ему сгорѣть въ нѣсколько дней, а его крѣпкая натура, схвативши запой, какъ схватываютъ лихорадку, взяла свое и заставила его жить, работать, подавлять въ себѣ душевную горечь и, не мирясь съ своей долей, тянуть лямку труда изъ-за насущнаго хлѣба. Всѣ его деньжонки вышли, а питаться подаяніемъ, даже и въ видѣ дружеской поддержки Карпова, онъ не хотѣлъ. Онъ видѣлъ, что его новые друзья сильно сокрушаются объ его болѣзни, и много разъ просилъ ихъ махнуть на него рукой и покрѣпче его запирать, когда онъ закуритъ.
Надежда Сергѣевна и Лизокъ для него умерли. Онъ уже не любилъ; онъ только оплакивалъ свою привязанность.
Зинаида Алексѣевна, вернувшись домой, прошла мимо каморки, гдѣ жилъ Бенескриптовъ, остановилась и прислушалась. Періодъ болѣзни его длился около недѣли и былъ изъ самыхъ бурныхъ.
Изъ каморки никакихъ звуковъ не долетало, не слышно было даже храпа. Зинаида Алексѣевна двинулась дальше и, подойдя къ комнатѣ Карпова, поглядѣла, есть-ли ключъ въ замочной скважинѣ. Ключъ былъ тутъ.
Она вошла.
Карповъ ходилъ по комнатѣ, опустивъ голову и сильно раскачиваясь на ходу всѣмъ корпусомъ. Онъ не слыхалъ, какъ отворилась дверь.
Зинаида Алексѣевна сейчасъ увидала, что Карповъ очень взволнованъ.
— Давно вы дома? — окликнула она его.
Онъ быстро обернулся.
— Ужь больше часа.
— Ну, что?
— Докторъ говоритъ, что я долженъ совершенно прекратить свои посѣщенія.
— Почему такъ?
— Разныя психіатрическія тонкости началъ выковыривать!
— Надо повиноваться, сказала полушутливо Зинаида Алексѣевна.
— Все это вздоръ! — вскричалъ Карповъ, остановившись посрединѣ комнаты. — Я убѣжденъ, что у Николаича нѣтъ серьезнаго мозговаго разстройства. Это просто страсть его душитъ. Откройте клапанъ — и машина начнетъ дѣйствовать, какъ слѣдуетъ.
— Ну, а какъ-же открыть этотъ клапанъ?
— Вотъ объ этомъ-то я и думаю.
— И надумали что-нибудь?
— Вы, пожалуй, скажите, что глупость.
— А что именно?
— Надо взять за бока Евдокію…
Зинаида Алексѣевна сѣла на диванъ, не снимая съ себя ни пальто, ни шляпы.
— Другими словами? подсказала она.
— Отправляться къ ней съ дипломатической миссіей.
— Съ такой-же, какую Борщова имѣла сегодня ко мнѣ?
— А что она вамъ предлагала?
— Законный бракъ съ Кучинымъ.
— Не можетъ быть! вскричалъ Карповъ.
— Сущая правда.
— И что вы отвѣтили?
— Что жду его завтра съ букетомъ!
Зинаида Алексѣевна разсмѣялась; но тотчасъ-же удержала свой смѣхъ и продолжала серьезнымъ тономъ:
— Объ этомъ-то мы послѣ поболтаемъ, если оно васъ интересуетъ, а вы лучше мнѣ толкомъ разъясните, что вы намѣрены дѣлать у Евдокіи?
— Безъ Евдокіи Николаичъ погибъ!
— Что-жь, вы серьезно хотите склонить ее выйдти за него?
— Мнѣ рѣшительно все равно, въ какой формѣ они сойдутся, въ законной или въ беззаконной…
— Вы сообщали мысль вашу доктору?
— Нѣтъ, да и не думаю сообщать. Онъ, разумѣется, скажетъ, что это въ высшей степени нелѣпо, что одно свиданіе съ Евдокіей можетъ произвести въ мозгахъ Николаича окончательное разстройство. Ужь если я на это рѣшусь, то сдѣлаю по-своему.
— Гдѣ-же вы устроите ихъ свиданіе?
— Николаича я возьму изъ лечебницы.
— Какъ-же можно!., сорвалось у Зинаиды Алексѣевны.
— Да что вы думаете, эти психіатры тонкія наблюденія что-ли производятъ надъ своими паціентами? туману напускаютъ и мямлятъ! Никакого я довѣрія къ ихъ премудрости не имѣю. Ну, рискованный это шагъ. Что-жь изъ того? Либо панъ, либо пропалъ! Въ рукахъ такъ-называемой науки у Николаича,
