Как ни странно, но мы тогда сочувствовали большевизму Сартра, как и членству Пикассо у коммунистов.
Надо отдать должное, неплохо же сумели заморочить наши головы все эти полуподпольные книжонки.
Уже в те годы, когда похороны почти сделались привычкой, мы – я, Женя и Генрих, вспоминая, как танцевал Миша, так и не смогли восстановить, что же это была за музыка: Женя, человек с неплохим для нашей среды музыкальным образованием (музыкальная школа по классу виолончели), утверждал, что это было адажио из «Лебединого озера», Генрих же настаивал на «черной» стороне «Эбби Роуд», мотивируя тем, что Новик, как и все мы, любил «Битлз», я же припоминал что-то синкопическое, какие-то негритянские крутые пассажи срывающейся в визг трубы; Миша, к сожалению, в том споре не участвовал – это были его похороны.
Уже года три, как он вернулся из провинции и закрепился корреспондентом, что считалось удачей, в молодежном журнале, имевшем по тогдашним стандартам неплохую репутацию.
У нее вышел фильм на сельскую тему.
Могила деда на Хованском давно осела, и царапала совесть.
Дед был видным деятелем партизанского движения.
Нашелся огромный кусок уже отполированного черного лабрадора с изумительным естественным сколом по левому краю, а резчик по камню, оказавшийся глухонемым, сразу внушил Мише доверие, впрочем, напрасное – к месяцу рождения деда он зачем-то добавил лишнюю вертикальную черту.
Сын у него был один, от самой первой жены, смешливой толстушки, страстно влюбленной в преферанс.
Как считал Миша, помогло журналистское умение вызывать симпатию и входить в доверие.
Забавно – Миша, говоря о чем-нибудь сокровенном, всегда снимал очки и по близорукости ответной реакции видеть не мог.
С первой десяткой Миша предпочитал не связываться, резонно полагая, что на его век хватит и аутсайдеров.
Я просил за своего родственника, нуждавшегося в операции за границей.
«Сжалься». Иоганн Себастьян Бах, «Страсти по Матфею».
Шутка почему-то называлась «Занзибар»; чтобы она получилась, нужно было, не объясняя правил (мол, ничего сложного, схватишь на лету), уговорить партнера поставить на кон хотя бы рубль, после чего сразу же предложить произвести с задуманным числом ряд арифметических действий: сложить, вычесть, разделить, еще сложить, еще вычесть и так до границ терпения; хохма состояла в том, что проигрыш партнера был неизбежен: предъявленный результат тут же побивался любым, хотя бы на единицу большим, произвольно взятым числом.
Слишком многое в их отношениях происходило с подтекстом необязательности, одно цеплялось за другое каким-то краешком, в последний момент, с извинительным выражением лица, чуть раньше, чуть позже – и ничего бы не было. Как-то они ехали на такси, машина сломалась; тут же, под фонарем, поджидал случай: они бродили по колено в сугробе и, безумно хохоча, собирали, будто грибы, десятки, пятерки, четвертаки. Деньги оказались кстати – заначка от летней шабашки к тому времени сошла на нет.
Ей тогда нравилась «АББА», «Смоки» и группа с названием, кажется, «Иглс».
Звали его, кажется, Мишей; когда работы не было, он с надменным лицом, будто понял что-то раз и навсегда самое важное про эту жизнь, чистил пилочкой крупные выпуклые ногти. Когда вспыхивала драка, весь подобравшись, бросался, азартно орудуя кулачищами, в самую гущу и невозмутимо возвращался за стойку, как только появлялись два молоденьких милиционера в постоянно слетавших – пока заламывали, скручивали, выводили – шапках. Был еще, если память не врет, Коля с умным пухлым лицом и в очках «под Леннона», который всегда читал одну и ту же растрепанную книгу без обложки. Мелькнул красивый зеленоглазый мальчик Джорджи – она была с ним на «ты», водила какие-то дела, я подозревал фарцовку, но в точности так и не узнал.
А разговор? Ведь был же. Он (жестоко): «Спать не будем». Она (растерянно): «А ребенок?» Он: «Какой ребенок?» Она: «Мне гены твои нужны». Он (возмущенно): «А ты обо мне подумала?»
Года через три-четыре они встретились в компании, и приятель спросил: «Кто она тебе?» Он ответил: «Никто».
Все уже было решено – час назад она призналась, что ширяется (наркота на работе лилась рекой), и он, как порядочный человек, должен был теперь ей помочь.
Реприманд – 1. муж., устар. Упрек, выговор, нагоняй. 2. муж., устар. Неожиданность, неожиданный оборот дела.
Что с вами? Трудно дышать? (англ.)
Вы громко кричали. Дурной сон? (англ.)
