колени. Мне удается спрятаться под лестницей. Оттуда можно на четвереньках выползти туда, где дневной свет и свежий воздух. „Он меня тоже не видит. Он за мной не наблюдает“. Стоит мне только об этом подумать, и сразу становится легко на душе. Как будто ты воздушный шарик. Гелий, веселящий газ! Я просыпаюсь от хохота, а лицо мокрое от слез».
Майская жара
Бешенство поднималось в нем, как ртуть в термометре в жаркий день.
В его случае – не ртуть, а горячая кровь.
Ему хотелось кого-то убить. Задушить своими руками. Он ехал по скоростной трассе. Компакт-диск включен на всю мощь. Пульсирующие ритмы «Металлики» рвут барабанные перепонки.
Том, убавь звук, пожалуйста. Том, нам надо поговорить.
Она изображает волнение. Боится за него, боится его.
Ничего, скоро его благоверной не надо будет ничего изображать.
Жаркий май наступил слишком скоро. Он себя чувствует не в своей тарелке.
Вот так с девочкой, которой даже нет двенадцати: еще вчера ты считал ее ребенком и вдруг узнаешь, что «у Холли начались месячные». Том был огорошен, его покоробило.
Слава богу, не родная дочь, а племянница. Он случайно подслушал разговор Брук с ее двоюродной сестрой, которой всего-то одиннадцать. В следующий раз, увидев Холли, он не мог глаз от нее отвести. «Что-то не так, дядя Том?» – спросила она. Он даже не улыбнулся.
Извините. Жаль, но мне придется вас уволить.
Нескладно вышло. Лучше бы так: Жаль, но я должен вас уволить.
А еще лучше так: Я вас увольняю. Отработаете последние три недели. Сожалею.
На самом деле жалости он не испытывал.
С каждым днем, после того как останки отца поглотило пламя при температуре 1800˚ по Фаренгейту [16], Тому было все труднее изображать жалость, терпение, прощение, доброту.
А ведь им всегда восхищались. Даже в детстве. Высокий крепыш с прямым взглядом, которому можно верить безоговорочно. Про таких говорят: несгибаемый.
И все это полетело в тартарары. Том идет на три буквы.
Эта мысль ударяет в мозг, как электрический разряд.
Да пошли сами они на три буквы, убийцы моего отца.
В «ящике» безмозглые комментаторы обсуждают политику. Потом цены на газ, спорт, погоду.
Погоду, блин!
Вот на что покойники рады были бы пожаловаться – на дождь, на снег. И многое в придачу.
Ссорятся и скулят дети. Достает жена. Сестра Беверли оставляет запись на автоответчике, голос с трагическим придыханием: Том, позвони вечером маме, пожалуйста! Она в депрессии, хотя этого не признает! И она пустила в дом этого жуткого уличного кота… ты должен от него избавиться…
– Да пошла ты, Бев. Вот сама и избавляйся.
Он хохотнул. И в ярости стер запись.
Лорен его тоже достала своими зашифрованными мейлами по поводу судебной тяжбы с хэммондской полицией. Есть какой-то прогресс? Во что это нам обойдется?
От мысли о тяжбе вскипает кровь в жилах. Сам он не видел, как двое копов, годящиеся Уайти в сыновья, жестоко его избивали и тыкали, уже лежащего на земле, электрошокерами. Это свидетельские показания молодого врача-индуса. Но описанная им картина преследует Тома, как если бы он все это видел своими глазами. Отсюда и желание убить гадов.
– Задушил бы голыми руками! – (Интересно, почему руки киллера должны быть голыми?)
В начале мая дело застопорилось. Том не мог уснуть, мысленно проворачивая слова адвоката департамента полиции, сказавшего, что шестидесятисемилетний Джон Эрл Маккларен с его высоким давлением в момент (сомнительного) нападения полицейских в октябре месяце был «ходячей бомбой замедленного действия».
Как доказать, что смерть Уайти в больнице наступила вследствие избиения полицейскими? В гражданском деле вероятность убедить судью или присяжных высока; в уголовном деле, где требуется единогласный вердикт присяжных, уже поменьше. Кроме показаний Азима Мурти, Тому, в сущности, нечего предъявить.
Никто в семье не поддержал идею судебного преследования. В первую очередь Джессалин. Беверли избегала этой темы, как если бы речь шла о смертельной болезни. А София и Вирджил, даже если бы узнали о планах старшего брата, не стали бы ему задавать лишних вопросов.
Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу. Не этой ли обезьяньей логике-мистике следовал Вирджил? Пассивность восточной религии, где ничто не важно, кроме одного: преодолеть саму мысль о том, будто в этой жизни есть что-то важное.
Том испытывал по отношению к младшему брату презрение и отвращение. Он был вне себя, оттого что Уайти завещал Вирджилу столько же, сколько и ему, Тому, отцу семейства и правой руке Уайти в издательской компании. То есть он поставил их на одну доску.
После его смерти сыновья держались друг от друга подальше. Кажется, Том не видел Вирджила с того дня, когда в адвокатской конторе было оглашено отцовское завещание. Собственно, и там он его не видел.
Лорен проинформировала Тома:
– Вирджил купил себе чудный пикап. Не исключено, что теперь он купит эту ферму для своей общины.
– Да пошел он. Какое мне дело до того, что он делает со своими деньгами?
– Но это же папины деньги. По крайней мере, были.
Том недоумевал, как у его сестры, при таком жестком графике работы, нашлось время на то, чтобы морочить его разговорами об их младшем брате и о судебной тяжбе с хэммондской полицией. Взяла перерыв? Ушла в отпуск? У нее совсем нет друзей, хотя бы таких же злопыхателей в онлайне? Он знал со слов Беверли, что у Лорен терки с преподавателями, которые ее боятся и терпеть не могут, только и ждут какой-нибудь оплошности с ее стороны, чтобы добиться ее отстранения от должности.
Лорен в минуту откровения призналась Тому, что скучает по отцу постоянно. «Он так мной гордился, когда я получила повышение, и вот теперь его нет. – Она подумала. – Поначалу казалось, что папа куда-то уехал, но скоро он вернется и мы заживем по-прежнему. И только сейчас до меня доходит, что уже не вернется. И где мы теперь оказались?»
* * *
– Мистер Маккларен…
– Том. Пожалуйста, зовите меня Томом. У нас был только один мистер Маккларен.
– Т-том. – Имя в устах женщины звучит странно, словно эхо в тесном помещении.
Некоторые сотрудники в «Маккларен инкорпорейтед» знали Тома еще мальчишкой. Для тех, кто пришел позже, он был старшим сыном Уайти, взявшим под контроль «Сёрчлайт букс» и переехавшим в Рочестер. А теперь он вернулся в Хэммонд в качестве нового генерального директора «Маккларен инкорпорейтед» и привез с собой (небольшую, исключительно женскую) команду с прежнего места работы.
Уайти говорил, что надеется пережить кое-кого из своих подчиненных, чтобы найти им более достойную замену. А все потому, что ему не хватало духу сокращать штат.
Перед новым генеральным директором такая проблема не стояла. Едва заняв отцовский кабинет, он приготовил список увольнений.
Просматривал бухгалтерские отчеты. Покойный Уайти никогда их ему не показывал.
Последний квартал. Доходы, траты. Оперативные расходы высокие, а планируются еще
