и я, разыгрывает беспечность. Маму что-то беспокоит, я вижу. И это «что-то» никак не связано с переводом в другое отделение больницы и с моим телефоном. Пытаюсь её подбодрить:
– Мне нравится эта клиника. Здесь вроде хорошие врачи. Да и палаты вон какие классные, – я оглядываюсь по сторонам: – Своя душевая есть. И телек.
– Между прочим, кабельное! – провозглашает мама с показным высокомерием. Потом кротко смотрит на меня: – Спасибо тебе, Остап. Ты всё это организовал. Не знаю, где ты берёшь деньги, но мне бы хотелось как-то помочь…
– Нет. Всё, хватит, – тут же её останавливаю. – Я же сказал – сам решу.
Тему финансов мы с ней обсуждали, и не раз. Сейчас она в декретном отпуске, и все дивиденды, которые получит от работы, пойдут на ребёнка. Со всем остальным разберусь я. И я уже начал разбираться, у меня был чёткий план и куча энергии.
Но потом я бросил Варю…
А вчера своей ложью она воткнула нож мне в сердце.
Ну как она могла не сказать мне?!
Почему сделала так, что Аверин сам сообщил о том, какой он чёртов бык-осеменитель?! Этот мудак самодовольно бросил мне эту информацию прямо в лицо! И вырвал почву из-под ног.
Прямо сейчас я чувствую, что держусь буквально на честном слове и близок к срыву. А ведь мне нужно как-то надавить на свою мать и сделать это очень деликатно. Как бы я ни относился к Аверину, я всё-таки решился разузнать об их отношениях. Возможно, там есть что-то важное, чего я раньше не знал…
– Нет, я больше не могу лежать, – плаксиво заявляет мама. – Все бока уже себе отлежала… Как там прошло собрание?
Поднявшись, она садится на край кровати и тянется к халату, который висит на спинке стула. Я быстро сам его подаю, и она накидывает халат на плечи.
– Собрания не было. Наш директор решил, что погорячился. И что сейчас не до этого.
– Он у вас там идиот, что ли? – с возмущением спрашивает мама.
– Да, есть немного, – я не отрицаю.
– Нет, не немного! Да он невероятный идиот! Столько всего я выслушала по телефону! – начинает она причитать. – Уж так он зазывал меня на это собрание! А я ведь прямо ему сказала, что не смогу прийти. А выходит, и собрание не нужно, если нет главного действующего лица?
– То есть тебя? – уточняю с долей скептицизма.
– Ну а кого же? – фыркает она. – Всем же давно понятно, кто я такая, да? И из тебя тоже решили сделать изгоя и посмешище, ведь так?
– Ну-у, я бы так не сказал, – протягиваю в замешательстве. – Сложно сделать изгоем того, кто им не по зубам, – хорохорюсь я, чувствуя какую-то безысходность.
Мне не хочется её расстраивать. Однако сам я уже не могу управлять этим разговором, потому что мама берёт инициативу в свои руки.
Вскочив с кровати, завязывает пояс халата над огромным животом. Скрестив руки на груди, встаёт передо мной. И так как я всё ещё сижу, мне приходится задрать голову, чтобы смотреть ей в глаза.
– Тебя отчислить хотят, – злится мама. – Мне ваш директор так сказал.
– Не отчислят, – пытаюсь её успокоить. – Меня не за что отчислять.
– Такие, как ваш директор, найдут! – отрезает мама. – А всё это знаешь, почему?
– Почему?
Вдруг она резко отходит от меня. Её запал стремительно гаснет.
– Ладно, это не имеет значения…
– Имеет! – теперь уже вскакиваю я. Приблизившись вплотную, хватаю её за плечи и смотрю прямо в глаза. – Расскажи мне, мам!
– Что рассказать? – теперь она начинает нервничать.
– Всё! Всё, что раньше сказать не решалась. Про Аверина, Нестерову, нашего директора. Про моего отца!
Мама резко втягивает носом воздух и бледнеет. Мне кажется, или её губы действительно начинают дрожать?
– А что про отца? Откуда такие вопросы?
Её голос тоже дрожит, вызывая во мне ещё больше новых вопросов.
– Почему вы развелись? Почему после этого наша жизнь превратилась в какую-то помойку? Почему ты вообще связалась с Авериным? Он ведь был женат, мам! Или для тебя это ничего не значило? И всё, что о тебе говорят люди, это правда?
– Значило, – тихо выдыхает мама, вырываясь из моих рук и отступая к кровати. Садится на её край и переводит взгляд на окно. – Конечно, значило…
Ну давай же! Говори! Не закрывайся!
Я подхожу к ней и опускаюсь на колени возле её ног. Беру её ладони в свои, и мама переводит растерянный взгляд на моё лицо. Она всё ещё бледная. Напуганная. Сожалеющая.
– Я уже достаточно взрослый, чтобы знать правду, – осторожно подгоняю её. – Расскажи мне, мам.
– Я даже не знаю… – мама нервно кусает губы. – С одной стороны, я вижу, кого из тебя хотят сделать. И я хочу, чтобы ты боролся. Но с другой стороны, это перевернёт твой мир, Остап. Всё это дело прошлого…
Она подносит ладонь к моему лицу, нежно проводит по щеке.
– И я так виновата перед тобой…
В её глазах стоят слёзы. Мне бы надо остановиться, оставить всё как есть, но я уже не могу. Интуитивно чувствую, что мир, и правда, перевернётся. Но слепое неведение намного хуже.
– Я не стану тебя ни в чём винить, – обещаю ей. – Расскажи. Пожалуйста, мам… Пожалуйста.
Тяжело вздохнув, она вновь переводит взгляд на окно.
Позже я пойму, почему она так и не смогла посмотреть мне в глаза, рассказывая историю своей жизни. Как выяснилось, раньше я совсем ничего не знал…
Глава 39
Варя
– Варь, подожди! – меня догоняет запыхавшаяся Василиса прямо возле школьных дверей, и мы вместе заходим внутрь. – Значит, твоя хандра прошла? Я, кстати, очень рада, ибо нефиг страдать по парням!
Я здороваюсь с охранником дядей Мишей, прохожу через турникет и, пожав плечами, отвечаю Ваське:
– Я просто не хочу больше прятаться, вот и всё.
На самом деле я ждала понедельника, считая часы и минуты. В субботу и воскресенье безуспешно пыталась дозвониться до Остапа, но его телефон был отключён. Мне тревожно. Я беспокоюсь. А ещё чувствую свою вину перед ним. Он будет прав, если посчитает меня лицемерной. Сейчас я и сама не знаю, почему скрывала беременность своей матери. Возможно, не хотела причинять Остапу ещё больше боли. Или интуитивно защищала свою маму, потому что он и так уже сделал о ней не самые лицеприятные выводы.
Но это было глупо – сейчас я это понимаю. Ведь дальше стало бы только хуже. Живот всё равно бы вырос, и как бы я тогда себя повела? Мне нужно было сразу ему признаться!
А сейчас я хочу извиниться перед ним. Сказать, что осознала свою ошибку. И напомнить ему, что мы лишь дети своих родителей и не должны нести ответственность за их поступки. У нас же может быть и своя жизнь. Когда-нибудь…
– Вот и хорошо! Прятаться – так себе перспектива. Мне тут без тебя совсем тоскливо, – продолжает разговор Васька,
