- Ну хорошо, - согласился он. - Только быстрей. Вот не было печали...
- А она тобой интересуется! - усмехнулся Васиф. - Говорит, знает тебя, поэтому а приехала.
- Да, видела раз, - нехотя подтвердил Мурад и, заметив, что Семен и Алиага возвращаются, а Репа пошла к культбудке, торопливо добавил: - Иди, иди к ней.
Васиф, не торопясь, направился вслед за Реной. Но чем дальше он уходил от вышки, тем быстрее шагал, и озабоченность на его лице сменялась нетерпением.
Пока Рена переодевалась в культбудке, он умылся, легонько перекусил и присел на солнышке у той стены, которой не было видно с вышки. Некоторое время он прислушивался к шорохам в культбудке, потом не выдержал:
- Долго же вы переодеваетесь.
- А вы ждете? - изумилась Рена. - Я думала, вы уже работаете!
- Какая тут работа...
- А что случилось?
- Я готов сказать еще раз, если вы успели забыть. И вообще я не устану повторять...
- Ой, не начинайте все сначала, прошу вас!
- Я искупаюсь с вами?
- Ни в коем случае! Нарушение техники безопасности.
- Чепуха! Начальство идет на все, чтобы ублажить вас.
- Меня, но не вас! - возразила Рена. Она вышла из культбудки.
- Оденьтесь, прошу вас, - взмолилась она, увидев, что он уже в трусах. - Я не хочу, чтобы мое присутствие влияло на обычный ход работы.
- Только разок. Без вас мне никогда не позволят. Обидно же всю жизнь проработать на море и ни разу не искупаться. Будьте добры!-И, разбежавшись, Васиф бросился в воду. Она прыгнула вслед за ним.
Первым их увидел верховой Шихбала.
- Купаются, - сообщил он.
-Мурад выключил двигатель и подошел к краю, причала.
- Вот что значит иметь диплом! - подмигнул Семей Алиare.
- Если Фейзуллаев узнает, голову мне оторвет, - пожаловался Мурад.
Верзила Алиага молчал. Он вообще был молчаливым человеком. В бурение нанимался летом, на несколько месяцев, чтобы подработать для хозяйства, поэтому своего отношения к происходящим на буровой событиям не высказывал, поддакивал то одному, то другому.
- За такую девку и головы не жалко! - восхищался Семен. - Никогда таких не видел, только в кино.
- Кино и есть, - сказал Алиага.
Потом они молча разглядывали полноватую, но стройную фигуру вылезшей из воды Рены.
- Неудобно, - превозмог себя Мурад. - Увидит...
Они разошлись по своим местам.
Когда Васиф накупался и вышел, Рена уже оделась и что-то записывала в свою тетрадь. Он хотел было еще поговорить с нею, но передумал и, сняв с перил свою одежду, направился к вышке.
- Еле уговорил ее завтра не приезжать! - крикнул он Мураду. - Но сегодня никак не хочет раньше нас уехать, с тобой собирается говорить.
Мурад недовольно покачал головой и выключил ротор:
- О чем?
- Не знаю.
- А мне наплевать, - неуверенно сказал Мурад. - План даю, аварий нету. Не ворую, людей не убиваю. Что она мне сделает? Образования нету? Ну и что же! Мало у нас мастеров без образования? Пусть пишет, что хочет.
- Да не похожа она на плохого человека, - успокоил его Васнф.
...В обеденный перерыв Рене удалось поговорить с Мурадом. Они сидела на краю эстакады, свесив ноги к воде. На разделявшей их газете был разложен обед Мурада - жареное мясо, помидоры, сыр.
- Я отниму у вас совсем мало времени, - надкусывая помидор, сказала Рена. Мурад молча ждал продолжения. - Не буду скрывать, хочу написать о вас статью. Большой очерк.
Рена сделала небольшую паузу, чтобы выяснить, какое впечатление произвело это на Мурада, но тот как в рот воды набрал,
- А для этого нужно, чтобы вы были откровенны со мной. У меня к вам несколько вопросов. Почему вы не едите? Ешьте, ешьте. Скажите, как вы относитесь к тому, что произошло на вашей улице? Я имею в виду убийство.
Мурад задумался. Вопрос Репы несколько успокоил его, но он продолжал держаться настороже.
- Ну хорошо, я упрощу вам задачу. Ешьте, ешьте. Как вы считаете, прав был этот... как звали убийцу?
- Агабала.
- Да, Агабала. Он прав?
- Нет. Это пережиток.
- Пережиток чего?
- Прошлого. Капитализма.
- Хорошо! - поддержала его Репа. - Скажите, а вы могли бы так поступить?
- Нет, - уверенно сказал Мурад. - Но и Сафарали не прав. Воспользовался тем, что Агабала в тюрьме, а Мишоппа сумасшедший.
- Конечно. Это безнравственно. Но нельзя же конфликты разрешать такими дикими способами.
Мурад согласился, однако всем своим видом дал понять, что и у него есть на этот счет кое-какие соображения.
- Кстати, почему Мишоппа потерял разум? Он всегда был таким?
- Это после войны. Он был самым первым шофером на нашей улице. А после контузии доктора не разрешили ему водить машину. А у нас на улице, кроме меня, Тофика и еще двух-трех все - шоферы. Вот он и сошел с ума.
- Тофик - это сын Аскерова? А чем он занимается?
- Тоже шоферил, - увильнул от прямого ответа Мурад.- Но когда запретили гудки, перешел на другую работу. "Какой, говорит, я шофер, если гудеть не дают, когда захочу?>
Они рассмеялись.
Репа продолжала расспрашивать Мурада и в электричке, по дороге домой. Мурад уже поверил, что интервью ничем плохим его служебному положению не грозит, и ему далее начало нравиться давать ответы - никогда еще ему не уделяли столько внимания.
Когда они вышли из здания вокзала, было так поздно, чти кроме маячившей у стоянки такси фигуры Мишоппы, на площади никого не было. Мишоппа заметил их и радостно замычал Мураду, обычно безразличному к приставаниям Мишоппы, но этот раз было мучительно стыдно перед Реной.
Мишоппа демонстрировал возможности своей машины - гудел, лязгал зубами, выл. Не обращая внимания на уговоры и угрозы Мурада, он подбежал к ним с одной стороны, помычал немного и, просительно заглядывая в глаза, обогнал, чтобы подойти с другой. Рена ускорила шаг. Они вышли на ярко освещенный проспект Ленина. Несмотря на поздний час, здесь еще попадались прохожие. Мурад продолжал суетливо отгонять Мишоппу, а Река, решив, что сумасшедший просит денег, а заодно, чтобы как-то скрыть смущение, стала рыться в сумочке.
Наконец Мишоппа внял уговорам Мурада и повернул назад, к вокзалу. Мурад был очень удручен случившимся. Когда Рена засмеялась, он невнятно забормотал:
.- Война, что наделала, проклятая...
Больше он ничего из себя выдавить не смог. Некоторое время они шли молча, пока Мурад не переборол все-таки смущение:
- Можно вас попросить об одной вещи?
- Конечно.
- Можно написать в газете об отце Тофика? И о том, какое ему оказали уважение - пригласили на открытие памятника. Они подошли к дому, в котором жила Рена.
- Я и сама думала об этом в тот день, помните? Но не была уверена, что он поедет.
- Поехал! Это его долг.
- Сделаю все, что смогу. Думаю, что напечатают.
- Спасибо, спасибо большое, - расчувствовался Мурад.
- И вам спасибо за все. Уйма впечатлений! - Рена протянула Мураду руку.
Он стоял в подъезде и слушал стук ее каблуков, потом медленно вышел на улицу...
Торжества, устроенные маленьким русским городком в память о полковнике Аскерове, превзошли все ожидания Тофика. У въезда в город, неподалеку от завернутого в белую ткань памятника, была сооружена из свежевыструганных досок вместительная трибуна. Открытие назначили на шестнадцать ноль-ноль, но уже за час до начала церемонии трибуну и памятник окружила толпа. Все четыре школы города прибыли сюда в полном составе и разместились прямо перед трибуной. Пока бригада оформителей из областного центра торопливо заканчивала последние приготовления- обтягивала доски трибуны кумачовым полотнищем с надписью: "Да здравствует великая победа над фашизмом", - четыре преподавателя физкультуры пытались добиться от специально отобранных пионеров (рост не ниже 145 см) четкого исполнения церемониала приветствия почетного гостя, городских властей и представителей общественности. Одетые так же, как и их наставники, в белые рубашки и черные брюки, пионеры в который уже раз быстрым шагом подходили к трибуне с той ее стороны, где был установлен микрофон, через одного расходились влево и вправо, чтобы, образовав собой римскую цифру XX, снова сойтись перед трибуной, подняться на нее и застыть у заднего барьера а пионерском салюте. То и дело кто-нибудь из ребятишек делал что-то не так, и тогда наблюдавший с трибуны представитель роно хлопком давал команду остановиться, а к провинившемуся бросался преподаватель физкультуры, тот, что был поближе.
- НУ, неужели непонятно? - выговаривал он охрипшим голосом. - Вправо бежит он, влево ты, а потом наоборот. Нельзя же быть таким тупицей! Двадцать раз повторяем одно и то же...
- Поэтому и ошибаюсь, - огрызнулся школьник.
- Замолчи! - грозно сипел учитель, угрожающе выкатив глаза, - Не позорь школу!-И, -оглянувшись на представителя роно, отбегал назад с криками: "Приготовились!.. П-а-а-шли!>
С противоположной стороны трибуны учителя пения прогоняли со сводным хором школьников-старшеклассников текст приветствия.
