Я душе твоей раскрою
Всё, что ясно будет мне.
Фет
Посмотри, на небе звезды,
Снег блистает серебром,
Едем, друг мой… ночью зимней
Мчаться весело вдвоем.
Полетит как птица тройка,
Колокольчик зазвенит,
И раскинется пред нами
Бесконечной степи вид.
Всё, что сердце днем тревожит:
И забот докучных рой,
И судьбы насмешки злые -
Всё забудем мы с тобой.
И пускай перенесемся,
Обаяния полны,
В мир волшебных пестрых сказок
Нашей доброй старины.
Будем думать, что в хрустальный
Ты дворец заключена,
Что тебя я похищаю
От седого колдуна…
Что мечом моим булатным
Сторож твой — косматый зверь -
Поражен, и мы с тобою
Птицы вольные теперь.
Право, этот мир чудесный
Лучше нашего в сто крат:
Лучше козни чародеев,
Чем житейский наш разлад.
Едем! ждут за воротами
Сани, крытые ковром;
В небе месяц, в небе звезды,
Снег блистает серебром!
<1857>
Уедешь ты на теплый юг!
И где лазурью блещет море -
Покинет тело злой недуг,
Покинет сердце злое горе.
Там отдохнет в семье друзей
Душа, изведавшая муки,
И песен, выстраданных ей,
К нам долетят святые звуки…
И всё, что рок во дни невзгод
Давил железною рукою,
Вдруг встрепенется, оживет,
Как цвет под влагой дождевою.
Господь тебя благослови
За годы долгие несчастья
И тихой радостью любви,
И дружбы ласковым участьем.
И если радостные дни
Придут, послушные желанью,
Меня, собрата по изгнанью,
Ты добрым словом помяни!
18 июля 1857
Тобой лишь ясны дни мои,
Ты их любовью озарила,
И духа дремлющая сила
На зов откликнулась любви!
О, если б я от дней тревог
Переходя к надежде новой,
Страницу мрачную былого
Из книги жизни вырвать мог!
О, если б мог я заглушить
Укор, что часто шепчет совесть!
Но нет! бесплодной жизни повесть
Слезами горькими не смыть.
Молю того, кто весь любовь,
Он примет скорбное моленье
И, ниспослав мне искупленье,
К добру меня направит вновь -
Чтобы душа моя была
Твоей души достойна ясной,
Чтоб сердца преданности страстной
Ты постыдиться не могла!
Октябрь 1857
О боже мой, восстанови
Мой падший дух, мой дух унылый;
Я жажду веры и любви,
Для новых битв я жажду силы.
Запуган мраком ночи я,
И в нем я ощупью блуждаю;
Ищу в светильник свой огня,
Но где обресть его, не знаю.
В изнеможенья скорбный час
Простри спасительные руки,
Да упадет завеса с глаз,
Да прочь идут сомненья муки.
Внезапным светом озарен,
От лжи мой ум да отрешится
И вместе с сердцем да стремится
Постигнуть истины закон.
Услышь, о боже, голос мой!
Да возлюбив всем сердцем брата,
Во тьме затерянной тропой
Пойду я вновь — и без возврата!
1857
Ты мне мила, пора заката!
Ты мне мила, пора заката!
Какой-то кроткой тишиной
В тот миг душа моя объята;
Как исцелившийся больной,
Что к жизни ждать не мог возврата,
Любви, спокоен и счастлив,
Я к сердцу чувствую прилив.
Земные битвы, скорбь земную,
Всё бремя будничных забот
Я забываю; в грудь больную
Отраду вечер ясный льет;
И я молю, чтоб жизнь такую,
Как этот час, господь послал
Тому, кто в битве духом пал.
1857
О нет, не всякому дано
Святое право обличенья!
Кто не взрастил в себе зерно
Любви живой и отреченья,
И бесполезно и смешно
На мир его ожесточенье.
Но если праведная речь
Из сердца чистого стремится,
Она разит, как божий меч;
Дрожит, бледнеет и стыдится
Пред нею тот, кого обречь
Она проклятью не страшится.
Но где тот века проводник,
Что скуп на речи, щедр на дело,
Что, заглушив страстей язык,
Идя на подвиг честно, смело,
Благой пример являть привык
Толпе, в неправде закоснелойe
Где онe Нас к бездне привела
Стезя безверья и порока!
Рабам позорной лжи и зла
Пошли, пошли, господь, пророка,
Чтоб речь его нам сердце жгла
И содрогнулись мы глубоко!
<1858>
Он шел безропотно тернистою дорогой,
Он шел безропотно тернистою дорогой,
Он встретил радостно и гибель и позор;
Уста, вещавшие ученье правды строгой,
Не изрекли толпе глумящейся укор.
Он шел безропотно и, на кресте распятый,
Народам завещал и братство и любовь;
За этот грешный мир, порока тьмой объятый,
За ближнего лилась его святая кровь.
О дети слабые скептического века!
Иль вам не говорит могучий образ тот
О назначении великом человека
И волю спящую на подвиг не зоветe
О нет! не верю я. Не вовсе заглушили
В нас голос истины корысть и суета;
Еще настанет день… Вдохнет и жизнь и силу
В наш обветшалый мир учение Христа!
<1858>
Домчатся ль к вам знакомых песен звуки,
Друзья моих погибших юных летe
И братский ваш услышу ль я приветe
Всё те же ль вы, что были до разлукиe
Быть может, мне иных не досчитаться!
А те — в чужой, далекой стороне -
Уже давно забыли обо мне…
И некому на песни отозваться!
Ноя — средь бурь, в дни горя и печали -
Был верен вам, весны моей друзья,
И снова к вам несется песнь моя,
Когда, как сон, невзгоды миновали.
<1858>
(С. Н. Ф<едоро>ву)
Ночи бледное светило
Кротким светом озарило
Комнатку мою.
Снова слышу за стеною
Над малюткою больною
Баюшки-баю.
Голосок так чист и звонок,
Что под звук его ребенок
Затихает вдруг.
Спой еще! Тебе внимая,
И душа моя больная
Отдохнет от мук.
Помню я иное время,
Легче было жизни бремя,
Веселей жилось!
Шли так быстро эти годы,
Годы счастья и свободы,
Годы светлых грез!
Сколько вызвано мечтою
Лиц знакомых предо мною
И знакомых мест.
Помню лес… деревьев шепот,
И волны стемневшей ропот,
И мерцанье звезд.
Сад запущенный и мрачный,
Над водой пруда прозрачной
Деревенский дом.
Речи нежные и ласки,
В уголке уютном сказки
Зимним вечерком…
Сердце верило, любило,
Всё ему так было мило,
Что теперь смешно!
Но всё тихо за стеною…
Над малюткою больною
Голос смолк давно…
Ах, зачем, былые годы,
Годы участья и свободы,
Я припомнил вас!
На душе тоска сильнее,
И до утра, видно, с нею
Не сомкну я глаз!
<1858>
Для чего, певунья птичка,
Птичка резвая моя,
Ты так рано прилетела
В наши дальние краяe
Заслонили солнце тучи,
Небо всё заволокли;
И тростник сухой и желтый
Клонит ветер до земли.
Вот и дождик, посмотри-ка,
Хлынул словно из ведра;
Скучно, холодно, как будто
Не весенняя пора!
— Не для солнца, не для неба
Прилетела я сюда;
В камышах сухих и желтых
Не совью себе гнезда.
Я совью его под кровлей
Горемыки-бедняка;
Богом я ему в отраду
Послана издалека.
В час, как он, вернувшись с поля
В хату ветхую свою,
Ляжет, грустный, на солому,
Песню я ему спою.
Для него я эту песню
Принесла из-за морей;
Никогда ее не пела
Для счастливых я людей.
В ней поведаю я много
Про иной, чудесный свет,
Где ни бедных, ни богатых,
Ни нужды, ни горя нет.
Эта песня примиренье
В грудь усталую прольет;
И с надеждою на бога
Бедный труженик заснет.
<1858>
Ты хочешь песен, — не пою
Ты хочешь песен, — не пою
Веселых песен я давно;
А душу ясную твою
Встревожить было бы грешно.
О нет, пусть ни единый звук
Не обнаружит пред тобой
Ни затаенных в сердце мук,
Ни дум, навеянных борьбой.
Пусть не узнаешь дольше ты,
Как беспощадно губит свет
Все наши лучшие мечты,
Святые грезы юных лет!
Когда ж пора твоя придет
И с жизнью выйдешь ты на бой,
Когда в тебе житейский гнет
Оставит след глубокий свой
И будешь, горе затая,
