что я из Хиршей.
– Отличная мысль. И не забудь толстовку с эмблемой Технологического института, чтобы влиться в семью.
– Блестяще! После этого меня уж точно все полюбят.
Телефон жужжит. Сообщение от Саймона.
Моя. Жизнь. Отстой. Лиа. Боже мой.
– Так, мне пора, – говорит мама, оставляя на столе йогурт. – Не скучай.
Я прощаюсь с ней и снова возвращаюсь к телефону, чтобы напечатать: Вставай в очередь.
Ладно, это было смешно, – пишет Саймон, – но у меня проблема.
Что стряслось?
Три точки.
Потом: У меня голос срывается!
Чего?
Когда я пою.
Как мило.
Я ставлю смайлик с глазами-сердечками и принимаюсь за йогурт.
ЛИА, ЭТО НЕ МИЛО. ЗАВТРА ПРЕМЬЕРА. ПРОГОН ДЛЯ ШКОЛЫ ВОТ-ВОТ НАЧНЕТСЯ.
Кажется, ты нервничаешь.
ИЩЕ КАК.
*еще. Срань господня, поверить не могу, что опечатался. Да еще большими буквами, жесть, не говори Брэму АААААААААААРРРРРРГХ ОЙВСЕ
Саймон. Все будет зашибись.
Я выкидываю банку из-под йогурта и отправляю грязную ложку в раковину. Восемь пятнадцать. Пора бежать на автобусную остановку. Плевать, что на улице холодрыга. Мои бедные пальчики, печатающие сообщения, меня проклянут.
Он ни разу не слышал, как я пою, и теперь точно меня бросит.
Я не могу удержаться от смеха. Брэм бросит тебя, когда услышит, как ты поешь?
Ага, – отвечает Саймон. Так и вижу, как он нервно расхаживает за кулисами, наполовину переодетый в костюм. Школьные прогоны – это всего лишь очередные репетиции, только в костюмах, но абсолютно все пропускают занятия, чтобы на это посмотреть. Старшеклассникам даже можно не отмечаться на первом уроке. Я хотела приехать пораньше, чтобы занять место в первых рядах, откуда удобно наблюдать за Саймоном и Ником, но нужный автобус, естественно, опаздывает. Впрочем, такое случается всякий раз, когда холодает.
Он что, правда никогда не слышал, как ты поешь?
Я НЕ ПОЮ.
И тут же следом: Кроме шуток, что, если я так и буду хрипеть и меня закидают помидорами и стащат со сцены огромным кривым крюком, как в старые добрые времена??
Если это случится, – обещаю я, – непременно сниму все на телефон.
Когда я выхожу из автобуса, Нора уже поджидает меня на остановке.
– Слава богу, ты пришла. Занята? – Она нервно приглаживает свои кудри. Ни разу не видела ее такой встревоженной – даже когда одиннадцатилетний Саймон испек брауни в форме какашек и торжественно съел их у нас на глазах.
– В чем дело?
– Мартин Эддисон заболел, – медленно отвечает она, будто не веря собственным словам, и часто моргает.
– Ладно, не буду с ним сегодня целоваться.
По-моему, она меня даже не слушает.
– Поэтому сегодня он остался дома, чтобы завтра быть в форме. Это значит, у нас нет Рубена, а прогон начинается… прямо сейчас. Так что я подумала…
– Я не смогу сыграть Рубена.
– Да неужто. – Она поджимает губы.
– Нора, я отвратительно пою, и ты об этом знаешь.
– Да знаю я. Я и не предлагаю… ох. – У нее вырывается нервный смешок. – Вместо Мартина на сцену выйдет Кэл, я займу его место, а ты должна стать мной.
– Стать тобой?
– Занять место ассистента режиссера.
– Ладно. – Я выдерживаю паузу. – И что нужно делать?
Она срывается с места так, что догонять ее мне приходится почти бегом.
– Хм, смотри, я беру на себя гарнитуру, буду давать указания, – говорит она. – Тебе нужно будет следить за актерами – чтобы они находились там, где нужно, – помогать двигать декорации и вообще везде успевать. Ты же справишься, правда? Просто кричи на них. У тебя получится.
– Ты на что намекаешь?
– Только… – Она замирает на месте, чтобы окинуть меня оценивающим взглядом. – Черт. Что-нибудь черное у тебя есть? Или темно-синее? Толстовка какая-нибудь?
– Ну… с собой нет. – Я смотрю вниз, на свой сегодняшний наряд: мятно-зеленое платье без рукавов, темно-зеленый кардиган,
