он стал директором.
— Мужик он, конечно, толковый, грамотный, хотя виноградарство для него — сплошная темень, а это — главная отрасль нашего хозяйства. Да тебе, наверное, это неинтересно, Лена, — спохватился Арсен.
— Почему неинтересно?! — удивилась Елена. — Мне интересно все, что связано с тобой. Я, правда, тоже в ваших делах не очень… А как он к тебе относится?
— Ты это о чем?
— Да вот он почему-то не хочет тебя на свое место рекомендовать, — начала Елена улыбаясь, но тут же осеклась. — Чего ты смеешься?
— Ленуль, он не собирается на пенсию, а я — на его место. Просто он вбил себе в голову, будто я шибко умный ученый и грешно делать из меня рядового администратора.
— Выходит, он тебя любит?
— Доверяет, — произнес Арсен. И умолк. Он просто не представлял себе, что еще можно добавить к этому емкому слову.
Елена ждала еще каких-либо пояснений от Арсена, но тот замолчал, и она, разочарованно вздохнув, стала смотреть на долину.
Между тем Арсен сказал то главное, что было определяющим в его взаимоотношениях с директором совхоза.
После окончания сельскохозяйственного института в Ленинграде Арсен вернулся в родные края. Его направили на работу в один из горных колхозов, но там он пробыл всего год — не мог сработаться с тамошним председателем, человеком на редкость трусливым, из-за этого — безынициативным, не терпящим никаких нововведений в своем хозяйстве. Жизненная линия у него была прямая и такая же простая и неприхотливая: с голоду не умираем, план выполняем — и слава Богу, нечего на рожон лезть с новшествами.
Такая линия никак не устраивала Арсена, более того, она мешала ему в работе, так как председатель, не доверяющий никому, кроме вышестоящего начальства, без конца вмешивался в дела Арсена, порой выдвигая самые нелепые требования. Арсен, естественно, отказывался их выполнять, все делал так, как сам считал нужным. Чувствуя себя бессильным перед этим безусым агрономишкой, все более упиравшим на науку, председатель нет-нет да и прибегал к недозволенным приемам: то пугал колхозников тем, что новый агроном скоро оставит их «без куска хлеба», то настраивал против него бригадиров, и те отказывались выполнять его указания. Никакие объяснения, уговоры, доводы не помогали. И однажды, когда председатель, войдя в начальственный раж, обложил его лихим матом, на который был большим мастером, Арсен не сдержался и отвесил ему такую оплеуху, что председателя с трудом откачали.
Кончилось тем, что, разобиженный рукоприкладством агронома, председатель пожаловался в район. Разговор состоялся бурный и не в пользу Арсена. Оно и понятно, Арсен был один, а противников много — кроме председателя еще четыре бригадира — очевидцы «нечеловеческого избиения».
Арсен переехал в свой родной Тонашен и несколько месяцев работал то на тракторе, то на комбайне, то на сенокосе, пока наконец директор совхоза Габриел Балаян, как потом оказалось, с первого же дня приглядывавшийся к нему, не назначил его агрономом, поручив основную отрасль своего хозяйства — виноградарство.
Чутье директора не обмануло: Арсен оказался именно тем человеком, который был ему нужен, — инициативным и настойчивым в своем деле, грамотным и думающим ученым-хозяйственником.
До Арсена виноград здесь выращивали по коловой системе, которая осталась от предков тонашенцев: рядом с кустом забивали кол и к нему привязывали лозу. По предложению нового агронома, перешли к более современному способу, шпалерному. Были уточнены и число ярусов, наиболее подходящее для местных условий, ширина междурядий, оптимальное количество побегов на кусте и еще много других тонкостей, без которых невозможно обойтись при выращивания винограда в производственных масштабах. И уже через год после прихода Арсена урожай с имеющихся площадей увеличился почти на одну треть. Директор довольно потирал руки — такого прироста к урожаю он не надеялся получить и за десять лет!
Однажды вечером Арсен пришел в кабинет директора на втором этаже и с ходу, без лишних слов, заявил:
— Мне надо, чтобы завтра на рассвете в моем распоряжении было двести человек. — Помешкав, добавил: — Желательно больше.
Директор в это время что-то писал. Он неспешно отложил ручку, взглянул на Арсена. Сам прошедший суровую школу казахстанской целины, Балаян понимал: невозможно, это что-то из ряда вон выходящее. Но и Арсена он знал неплохо, не станет тот трубить тревогу по пустякам. Спокойно спросил:
— Двести человек, ты сказал?
— Двести. Если можно — больше. Иначе в этом году мы не получим ни грамма винограда, — так же твердо ответил Арсен.
Подобный случай уже был несколько лет назад, когда Тонашен являлся еще колхозом. Тогда по вине авиаторов, вовремя не прилетевших на опрыскивание, от страшной болезни погиб весь урожай винограда. После этого, чтобы впредь не зависеть от авиаторов, колхоз закупил четыре тракторных опрыскивателя.
В этот год случилось то же самое. Болезнь охватила несколько десятков кустов. Через пару дней делать что-либо будет уже поздно — эта болезнь распространяется с быстротой чумы.
На рассвете в распоряжении Арсена было двести двадцать человек, почти все трудоспособные сельчане. Сразу начинать опрыскивание было нельзя, от него не было бы никакой пользы, да и для этого не нужно столько людей. Требовалось сперва закончить земляные работы, которые в обычных условиях продолжаются недели три. Двести и более затребованных Арсеном человек нужны были для того, чтоб ускорить эти операции и закончить их в течение одного-двух дней.
Что и было сделано. Потом между рядами пустили опрыскиватели, и урожай удалось спасти.
И тогда директор, окончательно убедившись в надежности своего агронома, полностью доверился ему, не вмешиваясь в его дела, и со спокойной душой переключился на другие отрасли своего хозяйства. Доверился настолько, что прошлой осенью, когда Арсен сказал, что хочет заложить двадцать гектаров новых виноградников, на которых думает возродить аборигенные сорта столового винограда, некогда возделываемые на этих землях, а теперь забытые из-за их малого выхода, директор не стал с ним ни спорить, ни отговаривать. Спросил только (мысленно дав свое согласие):
— Зачем тебе это? Из спортивного интереса, что ли? Или ради престижа — мы, мол, возродили? Не проще ли взять уже опробованные сорта?
Арсен ненадолго задумался.
— Перспектива, — сказал он. — Я о ней подумал.
Директор внимательно взглянул на него и признался:
— Не понял. Что ты имеешь в виду?
— Вот вы говорите насчет спортивного интереса.
— Ты что, обиделся?
— Не в обиде дело. Просто ради спортивного интереса не стоило бы идти на более или менее значительные затраты. Я тоже понимаю — экономика есть экономика и с ее законами положено считаться.
— Дельная мысль, — усмехнулся директор. — Я вижу, ты затеял этот разговор неспроста. И уж наверняка кое-что обдумал. Давай-ка
