на память, но после его разговора о доме, семье и детях решил этого не делать. Понимание себя и окружающего мира принесло бы ему только лишние разочарования. Потому как люди того общества смогут сломать барьер своих пяти правил, только лишившись всего. Сначала должна исчезнуть любая маломальская ценность за пределами заборов. Богатства государства полностью иссякнут. Потом аппетиты самых ушлых и эффективных представителей того строя возьмутся потрошить зазаборные закрома менее защищенных. И только лишившись последней надежды выжить отдельно – плодородной земли, забора, защищенности вороньего гнезда от посягательств соплеменников, народ сможет начать осознавать прелесть совместного труда и понимать под словом «дом» свою страну. Конечно, при условии, что такая страна останется существовать. Мне хотелось бы ошибаться, но именно к таким выводам привело влияние моей маленькой бронзовой фигурки. Её нужно было вывезти из края лозунгов и пустых обещаний, оставить этим людям надежду неведения и веру в будущее. Да. Мне захотелось оставить своего друга в счастливом неведении. На тот момент такое решение показалось правильным.
Всю ночь мы говорили о планах на будущее, о еде, выпивке и красивых женщинах. Нас с Иваном выставили из последнего кабака уже под утро. Мы еще больше часа, очень крепко поддатые, прощались, но в конечном итоге, пожелав друг другу удачи, каждый из нас пошел дальше своей дорогой. Через двенадцать часов меня ждал путь домой.
(20) Прощай, Филипп
Я с нетерпением ждал отправления автобуса, ещё раз рассматривая местные достопримечательности. Состояние мое было, мягко говоря, плачевным. Видимо, тройная норма алкоголя в сочетании с медпрепаратами пытались мне рассказать, что так делать нельзя. Автовокзал находился почти на окраине, и я обратил внимание, что вся местность за чертой старой части города была больше похожа на тот серый угрюмый городок в восточной части страны, где я впервые вышел на перрон. Старинные улочки, уличные художники и музыканты вместе с запахами самобытных кафе хоть и создавали приятную атмосферу, но я всегда понимал, где находился, каждый раз, отъезжая от центра. Пыльные грязные улочки, одинаковые безликие коробки многоэтажных домов в более современной части города, огромные частные дома с неухоженными маленькими двориками по окраинам – всё это я видел почти каждый день, будучи разнорабочим. Старинный город с его атмосферой и своеобразным стилем достался этой стране случайно, от поколений, умеющих делать настоящие печи – не только теплые, но и красивые. Впоследствии создались такие условия, при которых люди, имевшие огонь в сердцах, были заморены, истреблены или бежали из своих родных мест на чужбину. Оставшиеся же, вписывающиеся в стандарты новых правителей, построили эти многоэтажки и вымазали улицы грязным песком, украшая на праздники серые будни побелкой. А свободное новое поколение, пришедшее им на смену, вовсе ничего не стало делать, заполнив грязные улицы пафосными лозунгами.
Я хотел отсюда поскорей убраться – не из-за обстановки или неприязни к людям, нет. Обстановка во дворе у Кирилыча была намного хуже, почти первобытной, и люди здесь были очень красивые. Не внешне, хотя и внешне тоже. Была некая красота в способе их мышления, в детской непосредственности, в нестандартной живости интеллекта, в огромном трудолюбии. Их сделала такими эта система, провоцируя внутреннее развитие каждой из личностей окружающим эту личность неблагополучием. Опыт с Юной показал, что какими неприглядными не были бы люди предыдущего поколения, как не смазывала бы краски всеобщая серость, природа все равно наделит определенный процент потомков харизмой и огнем в груди. Этого не искоренить чистками и истреблениями, это как позитивная мутация или реакция разумной системы на баланс сил. А потому я не думал, откуда ехать, важно было – куда. Было получено всё, что надо, и мне просто хотелось поскорей вернуться домой.
Автобус тронулся, содрогаясь от неровностей дороги, и я, мирно попивая минеральную воду, стал наблюдать, как медленно вырастают дома, приближающиеся к границе. В моей голове прокрутился весь сюжет – от знакомства с Карлом и зрительным обменом любезностями с Оксаной, через мудрость Кирилыча, неутомимость Данилы с Алиной. Юна оставляла ватный ком в груди и мятный привкус на губах. Умение интеллекта Ивана адаптироваться и не усложнять вызывало уважение и привкус перегара во рту. Рассказанные мной уточнения или переживания касались только тех предметов, которые понятны каждому: еда, огонь, жилище, дорога, быт… На самом деле, увиденного и понятого, сходных вещей, вызвавших высказанные мной умозаключения и переживания, было намного больше, а начни я более детально разъяснять – рассказ мог бы растянуться на год.
И с этим багажом бесценных знаний я возвращался назад. Не было никаких сомнений, что полученное богатство стоило потраченного времени, ведь на некоторые умозаключения мне могло не хватить и всей моей жизни, а к другим я и вовсе не смог бы прийти в стандартной обстановке. В любом случае я обогатился, и мне пора было избавляться от фигурки, дабы не навлечь беду на родных и близких. Конечно, было очень интересно, к каким темам для размышления и выводам привела бы меня эта маленькая бронзовая фигурка, оставь я её еще на пару лет. Возможно, я узнал бы о вещах, находящихся за горизонтом событий, или понял бы, что этот горизонт – не что иное, как обычная выдумка умного человека, умеющего играть словами ради своей выгоды. Мне не особо хотелось предполагать такие вещи, ибо история не раз доказывала, что люди, не умеющие по достоинству оценить полученное, терпели крах, желая все большего и большего. Жажда всё новых завоеваний ослепляла и приводила к упадку почти всех великих полководцев, желающих завоевать еще, а не мудро распоряжаться тем, что уже завоевано. Я не был великим полководцем, но касательно своего внутреннего мира аналогии явно просматривались. Обозначив границы и возможности своей личности, определив свое отношение к обществу и людям, я теперь должен был навести порядок в себе, создать завершенность внутри очерченного круга. И для этого необходимо отпустить фигурку. Спрятать её на пару лет, как я запаковал свой паспорт с банковской картой, чтобы потом вернуться и продолжить, означало бы, что я ничему не научился. Вместо того чтобы заниматься собой и своей жизнью, мне пришлось бы поглядывать на возможные перспективы.
Автобус довез меня до границы. Её присутствие обозначилось вереницей автомобилей, выстроившихся в ряд многокилометровой очередью. Только то были не беженцы, а, как их назвал Иван, челноки. Точно такая же многокилометровая очередь, без малейшего сомнения, стояла и на въезд в страну, с другой стороны границы. Люди этой очереди переезжали туда-сюда почти каждый день. Кто-то из них вез мелкую контрабанду спиртного или сигарет, кто-то вез туда полный бак дизельного топлива,
