появилась улыбающаяся ведьма, пожилая, но все же красивая.
«Кто-то колдует», — прочитала Франческа.
«Кто это?»
Франческа посмотрела на часы.
Пора забирать Анджелу из школы. Она быстро расплатилась. Они с Эммой читали книжку, и время пролетело очень быстро, словно она была погружена в блаженное оцепенение, которое испарилось, стоило выйти на улицу. На столике в баре осталась лежать забытая детская книжка — маленький домик, теперь пустой, но улыбающийся. Хотя его страницы были сделаны из картона, они шевелились от ветра. Кто в моем домике?
Теперь тебе нужно решить, Франческа, она знала, что скажет дом. Он засыплет ее тысячей вопросов, тысячей возьми на себя ответственность, как только она придет домой. Она знала это, но оставалось еще несколько минут до того, как это прозвучит.
Проходя с девочками через красные ворота, Франческа подняла голову, посмотрела в сторону своего дома и ощутила укол страха. Некуда бежать.
Она подготовится, и все будет в порядке. Она не та Франческа, которую все знали. Из дома Фабрицио вышла другая женщина. Она никогда не станет прежней.
Франческа вышла из лифта с девочками. И увидела надпись. Она была огромной. Красной. Краска капала на поверхность цвета дерева. Под надписью висело фото, приколотое гвоздем. Гвоздь был ржавым, взгляд Франчески приковало к этой детали. Все что угодно, лишь бы не смотреть.
Она не могла пошевелиться, и глаза человека на фотографии умоляли ее взглянуть. Ты забыла меня?
Франческа подняла голову. Посмотрела прямо в глаза маленькой девочке. Она вспомнила, когда в последний раз видела ее, возвращаясь с прогулки в парке со своей дочерью, миллион лет назад, и машинально закрыла рукой глаза Анджеле.
Красные буквы промелькнули в ее голове, отпечатались в памяти.
— Ты дашь мне войти? — раздраженно сказала Анджела. Избавилась от рук матери. Франческа не могла оторваться от этой фотографии, этой огромной надписи. Но все же заставила себя войти в дом.
Красная надпись перед ее глазами никуда не делась. Включила телевизор, поставила мультик. Ее девочки чуть не лопнули от счастья при этом нарушении правил. Она взяла Анджелу на руки и посадила на диван. Та завороженно смотрела в телевизор, говоривший знакомым голосом:
— Давным-давно жил добрый король…
Все нормально, будто ничего не произошло. Франческа даже не заметила, что включила Робин Гуда.
Она поставила манеж Эммы рядом с диваном. Посадила туда девочку. Та сразу же принялась танцевать, потому что знала — скоро начнется песня Робин Гуда и Крошки Джона.
Франческа опустилась на колени перед Анджелой (в ее голове вспыхнула красная надпись).
— Милая, — сказала она, — пожалуйста, милая. Посмотри на меня на секундочку.
Анджела посмотрела на нее, пристально, серьезно, одним из своих взрослых взглядов. Что она сделала со своими дочерьми?
— Милая, — Франческа взяла ручонки дочери в свои, нежно сжала, — посиди здесь, хорошо? Не уходи с дивана. Обещаешь?
— Обещаю.
— И присмотри за сестрой, пожалуйста. Не позволяй ей вылезать из манежа. Я скоро вернусь. Обещаю. Я вернусь очень быстро.
— Очень быстро, — повторила Анджела.
— Мама будет близко, поняла? На лестнице. Я оставлю дверь открытой. Позови меня, и я тут же приду. О’кей? Ты можешь сделать это для меня?, — Сделать-сделать-сделать, — пропела Анджела.
И серьезность исчезла из ее глаз, она больше не слушала маму, она хохотала во все горло, увлекшись мультиком, и ее младшая сестра тоже смеялась.
Франческа взяла ведро, налила туда спирт, добавила горячей воды. Захватила пару губок.
Вышла в прихожую. Оглянулась. Ее дочери так похожи на двух маленьких девочек из самой обычной семьи. Выскользнула на площадку. Оставила дверь открытой. Она могла слышать, как ее малышки шепчутся, пока смотрят мультфильм — голоса персонажей казались такими счастливыми.
Ее взгляд сразу метнулся к надписи. К двери Фабрицио была прибита фотография Терезы. Пропавшая малышка смотрела на нее и шептала, прямо в голове: ты бросила меня? Над фото, красным цветом — гигантская надпись:
Ты с нами или против нас? С деревьями или в пучине?
Она написала Фабрицио сообщение: «Возвращайся домой». Наклонилась.
Обмакнула губку в ведро. Начала отмывать.
Когда двери лифта открылись, ее сердце подпрыгнуло. Она выпрямилась и захотела подготовить его к тому, что он увидит. Она не могла написать ему об этом в СМС или рассказать по телефону. Ей было так жаль. Она надеялась, что сможет стереть большую часть надписи до возвращения Фабрицио. Но ей нужно было еще поговорить с ним до того, как вернется Массимо (те, у кого есть дети, не могут импровизировать, только организовывать). Она не сумела остановить его вовремя. Увидела, как его глаза расширились. Лицо побледнело. Она тоже повернулась к надписи, и ей стало ясно: она трудилась все это время, но не смогла стереть ни одной буквы. Надпись стала еще ярче, краснее, более блестящей, будто в попытке стереть она подарила ей новую жизнь.
Ну хотя бы фото Терезы не было. Оно лежало в кармане Франчески и кричало оттуда.
Фабрицио сделал два шага. Она гневно зашипела, стараясь, чтобы девочки не услышали:
— Что им еще нужно сотворить, чтобы ты решился сообщить в полицию? Фабрицио, пожалуйста, — она обняла его так крепко, как только могла, сжала: — Уезжай отсюда. Убирайся. Мы с тобой найдем способ. Уезжай, сообщи о них, я тебе по могу. Мы призовем их к ответу.
Он напрягся. Сказал:
— Это мой дом.
Пучок лезвий, вылетевший из рук метателя ножей, вонзился в сознание Франчески. Но Фабрицио прав. Зачем ему уезжать из кондоминиума? Зачем покидать свой дом? Он ничего не сделал.
— Позволь тогда мне что-нибудь сделать.
— Ты уже много сделала. Ты единственная.
Ты единственная. Ты ему веришь? Да.
Франческа подошла к двери Фабрицио. Склонилась над ведром. Взяла губку. Передала ее Фабрицио. Он посмотрел на нее, казалось, с облегчением, взял губку. Она взяла другую, обмакнула ее в ведро и снова принялась тереть. Фабрицио тоже начал оттирать дверь. Веселые голоса из телевизора неслись из дома Франчески. Она не бросила его.
Она поклялась ему.
— Мы уезжаем, — сказал Массимо, входя в дом.
Франческа купала Эмму. Жестом велела мужу не кричать. Вытащила девочку из воды, завернула в маленький халат с капюшоном в форме утки. Малышка была теплой и ароматной, она улыбалась. Массимо тоже ей улыбнулся. И пошел в гостиную.
Франческа нашла его в темноте, комнату освещал только далекий свет фонарей на улице и луны на небе.
— Мы уезжаем, — повторил он.
— О чем ты говоришь.
— Ты видела, что там? — Массимо был вне себя. — У двери этого… (Кого «этого»? Скажи.)
Франческа
