снимает шапку.
– Hi, guys! – низко так и с британским акцентом.
Мы покачиваемся, хватаясь за руки.
– Ребята, это Джон, – суетится Солнцева, избавляя звезду от теплой дубленки. – Джон, это ребята. – Поворачивается к нам: – Эй, так. В обморок не падаем, ладно? А ну, оттаяли!
– Хэ… хэ… хэллоу. – Я забываю английский.
Я! Забываю! Английский!
Но он жмет мне руку. Она теплая. Черт, да он настоящий!
Дальше мы с ним реально о чем-то болтаем, устраивая нашу одежду в гардероб. Разговариваем, делясь впечатлениями о мероприятии, пока идем в зал и смеемся, пытаясь найти на карточках приглашений наши имена. Джон усаживается рядом с родителями жениха, а мы, все еще пытаясь прийти в себя, садимся с друзьями за отдельный столик, и празднование начинается.
Никаких конкурсов, о которых предупреждала Зоя. На этой свадьбе царит музыка. Просто шоу талантов какое-то. Поют и играют на инструментах все по очереди: группа «The Diverse», брат невесты, бабуля в паре с Джоном и, наконец, он один. Целых три своих песни. К концу исполнения его футболка с надписью «Music is magic» становится сырой, а мы сбиваем чуть ли не в кровь ладони от аплодисментов и срываем голос.
Никто не пьет до умопомрачения, как меня пугали перед мероприятием. Водка не льется рекой. Ее я вообще не вижу на столах. А вот бабушка Димы наливает собравшимся за своим столом что-то мутное и подозрительное из большой фляги, отчего дед с гармонью то и дело порывается пуститься в пляс, но мы оставляем это на ее совести.
Оживленно болтаем с друзьями, когда свет внезапно становится приглушенным и из динамиков начинает литься медленная мелодия. Дима, взяв в руки микрофон, поет для своей жены и приглашает ее на первый танец.
Вот здесь меня захлестывают эмоции. Как же красиво они двигаются в центре зала, где их освещает луч прожектора. Как крепко он прижимает к себе свою Машу. Как поет самые важные строки лишь ей одной.
И у меня голова кружится от нереальности происходящего.
К середине куплета на танцпол подтягиваются родители, за ними другие пары. Тогда я без раздумий беру руку Зайки и тяну ее в этот уютный круг света, где покачиваются в танце уже с десяток гостей.
– Я ведь не танцую, – сопротивляется она.
– Я тоже, – притягиваю к себе свою девушку. Самую красивую (да простит меня невеста) и самую очаровательную в этом зале. – Но мы все равно попробуем, – подмигиваю. – Тебе понравится, – уверяю ее.
И мы начинаем медленно двигаться в ритме танца.
Сначала Зоя стесняется, но потом решает довериться мне и расслабляется. Я веду ее, покачивая. Беру в свою руку ее ладонь и переплетаю наши пальцы. Забираю дрожь ее тела, успокаиваю, умиротворяю. Со мной она может ничего не бояться. У нас все получится. Вот так. Все будет хорошо.
Мы танцуем.
Я слышу, как быстро бьется ее сердце. Вдыхаю запах волос, игриво провожу пальцами по спине и опускаю ладонь на талию, а затем немного ниже. И еще ниже. До той границы, где слышится ее смущенный смешок. Тогда возвращаю руку обратно. Прижимаю Зою к себе, до неприличия тесно и больно, впиваюсь подбородком в ее макушку и тону в любимом запахе.
Такая маленькая, что хочется сжать ее и не отпускать. Хочется срастись, переплестись корнями, стать одним целым. Как куколку качаю ее в своих сильных руках. Крохотную женщину, способную подарить океан любви. Застенчивую и страстную девушку, открывшую мне совершенно новый мир. Открывшую мне нового меня. Мою любимую Зайку.
А когда мелодия стихает и сменяется быстрым ритмом, мы все еще продолжаем двигаться в такт музыке, играющей в наших головах.
– Видишь, – говорю ей на ухо, – нам даже ритм не важен. А ты боялась, что не получится.
Она тихо усмехается и утыкается мне в плечо. Обнимает крепко, проводя руками по спине до самых плеч. Буквально вжимается в меня. Это акт полнейшего доверия. Это признание в любви. А еще тревога. Потому что Зоя считает дни до моего отъезда. Она не говорит об этом, но я ловлю ее беспокойные взгляды на календарь, висящий на стене в гостиной.
Я вкладываю в свое объятие все то же самое: верность, силу, любовь. Она должна знать, что дорога мне. Что я люблю ее сильнее всех на свете. Подхватываю девчонку и отрываю от земли.
Зоя
– Вызывайте «Скорую»! – вдруг раздается крик в толпе танцующих.
Джастин ставит меня на ноги. Оглядываемся. Все собрались вокруг Солнцевой, которая, стоя в луже воды, держится за живот.
Дима предлагает отвезти ее в роддом на лимузине, Аня отказывается. Пока они спорят, я бегу к столику, чтобы взять телефон и вызвать врачей. Музыканты обрывают мелодию. Все напуганы криками. И в это время я отчетливо слышу, как пиликает мой смартфон.
Достаю. На дисплее незнакомый номер. И не просто незнакомый – международный вызов. Узнаю этот код.
– Какие билеты? Не полечу я никуда, у меня племянник рождается! – кричит Дима.
Отказываясь от собственного свадебного путешествия в Лос-Анджелес, он решает сам везти Солнцеву в больницу. Они с Пашей осторожно берут ее под руки. Вижу, как Джастин, оказываясь совсем рядом, подхватывает вещи Ани. Маша семенит за ними.
Толпа шумит, а я по-прежнему тупо глазею на экран. Оглядываюсь, чтобы убедиться, что моя помощь пока никому не нужна, и решаюсь принять вызов.
– Алло, – произношу, отходя в сторону от стола.
В груди неприятно свербит.
– Зоя? – спрашивает строгий мужской голос.
– Да, – отвечаю по-английски, потому что внезапно догадываюсь, кто звонит.
– Это Ли Реннер. Мы можем поговорить?
– Да, – во рту пересыхает, – конечно.
В последний раз оглядываюсь и торопливо выхожу из зала. Каблуки отчаянно звенят металлическими набойками по зеркальному кафелю фойе. Прохожу мимо маленького фонтана с кучей живых цветов по краям и прислоняюсь к стене за кадкой с раскидистой пальмой.
– Ты все понимаешь, что я говорю? И можешь отвечать? – тактично интересуется собеседник.
В его голосе нет сомнения, одна лишь решимость, которой двигают горы. Тон безапелляционный, словно он и не спрашивает вовсе, а просто указывает, не оставляя мне выбора.
– Да, сэр, – прокашливаюсь.
Сердце гулко бьется где-то в горле. Я сто раз представляла, как познакомлюсь с этим человеком, даже надеялась, что однажды он ко мне привыкнет, но вот теперь, слыша его голос из трубки, едва не теряю сознание. Мир сужается до размеров шкатулки, крышка которой грозится с оглушительным треском захлопнуться над моей головой. И это не просто предчувствие, это сродни твердой уверенности.
– Я буду краток. –
