на устье щели. Полезет за мной? Сумеет протиснуться? Это тот самый,
мой? Зомби или обычный бомж… не прочухался с похмелья? Ноги путались в сухих ветках, наваленных на дне тесной промежины. Егор то и дело оступался. Сердце замирало: все! пробка! Что ему от меня надо? Лезет за мной? Уже полез?! Нет, пока стоит… Зомби? Та же рожа. Тот же бубон на щеке… Где у того был волдырь? Слева или справа? Кажется… Да, точно, у этого там же. Зомби! Конечно. Мой зомби. Я не знаю, как им управлять. А он точно свихнулся…
Нога запнулась. Егор лихорадочно скреб ногтями, распластавшись по ржавой холодной стенке, но та скользила из-под рук, как откос ледовой трещины, а он медленно клонился, валился, падал и наконец бухнулся набок, ушибив локоть. Голова вынырнула на волю. Егор забарахтался. Таща за собой хворост, он выбрался из расщелины, вскочил и дал стрекача.
Миновал уже гаражные задворки, как вдруг его тормознуло страшное любопытство. Тот-то что? Егор прокрался вдоль торца крайнего гаража и опасливо выглянул из-за угла. Зомби все еще топтался возле щели и, наверное, силился уразуметь, куда исчез мальчишка.
Как потерявшийся пес. Ищет хозяина? Взбесился? Кидается на любого. Свистнуть ему? Сюда, к ноге! А если загрызет?..
Зомби, помаявшись, развернулся и потащился к своему логову. Повозился с чугунным кругом, неловко влез в люк, а затем изнутри сдвинул крышку и закрыл яму. За коим хреном он вообще оттуда возникал? Создателя своего почуял?
Постоял Егор, так и не решился приблизиться к люку и пошел куда глаза глядят, ничего перед собой не различая…
– Чего бродишь, как слепой по пряслу?
Ворона ухватила его за руку с хитрой усмешкой:
– Гляжу я за тобой: шатаешься, слоняешься… Вот ведь бродяга.
Егор вздрогнул как спросонку. Засекла моего зомби.
– Где?!
– Вскинулся-то, вскинулся-то… Что где?
– Где вы его видели? Бродягу.
– Да ты он самый и есть. А коли про того спрашиваешь, то с ним, слава богу, не встречалась. И никому не пожелаю… А-а-а, да ты еще ничего и слыхом не слыхивал?
Старуха уставила на Егора острый палец, и ему вдруг почудилось, что Ворона придуривается, косит под ведьму. Играет в Бабу-ягу из дешевого мультика. А она вещала злорадно:
– Варлыга тут у нас вылез невесть откуда. Ночь-ночно, говорят, бродит и детишек… Такое с ними творит, что язык, прости господи, не поворачивается вымолвить… Милиция, сказывают, уж которые сутки все углы обшаривает. Так что ты, парень, как стемнеет – дверь на замок и за порог ни ногой. И Юле, матери своей, накажи. А то ведь как… Начал с малых, а там, глядишь, за бóльших возьмется. За таких вот, вроде тебя… Да и ты еще не столь-то велик. На силу свою не надейся… Думаешь, одного поднимал, так с любым совладаешь?
Егора как кипятком обдало:
– А вы откуда знаете?
– Как не знать, столько было шуму. Скорая карета, милиция понаехала…
Егор повернулся и пошел прочь. Ему стало еще страшнее. Нет, надо поскорее к Илюше.
Ольга встретила его сурово:
– Ты чего в такую рань? Илюша еще спит. Ему теперь надо сил набираться.
Дома хозяйствовал один Лумумба. Мама ушла. Егор забегал по квартире, заглядывая во все уголки. Умом он понимал, что зомби не мог проникнуть к ним в дом сквозь железную дверь с несколькими замками, но каждый неясный звук срывал его с места и отправлял на поиски – не прячется ли где-нибудь страшный гость. Он не мог отвязаться от нелепого убеждения: Кока-Коля непонятно как завладел пластиковой бутылочкой, в которой запечатана душа зомби, и теперь управляет им, натравливая на Егора… Он так и не решился выйти даже в подъезд, чтобы спуститься к Илюше.
Мама вернулась затемно. Казалось, она была смущена, но заговорила строго и резко:
– Валяешься? В чем дело? Посуду не вымыл. Мусор не выкинул. Вот что, Егорий, хватит кукситься. Ты уже совсем здоров, оставь свои гамлетовские терзания и вынеси-ка мусорное ведро.
– Завтра.
Мама присела на край тахты.
– Егорка, так не годится. Надо себя пересилить. Я обратила внимание, что ты стал… бояться темноты. И спишь при лампе… Час еще не поздний, иди… Сам потом спасибо мне скажешь.
– Спаси-и-ибо, мамочка. За все спасибо!
Мама вскинула голову, однако сказала спокойно:
– Ну как хочешь. Только не думала я, что сын у меня вырастет трусишкой.
Егора так и подкинуло в воздух, он сполз с ложа и крикнул дурашливо:
– Меч и коня!
– Мусор в прихожей. Скачи на своих двоих, – сказала мама. – Одна нога здесь, другая там.
Взяв пакет с мусором, Егор повернул дверную ручку и распахнул дверь. На долю секунды, пока левая нога еще оставалась на половике в прихожей, а правая уже опустилась на бетонную поверхность неосвещенной лестничной площадки, Егор остро ощутил, что стоит меж светлым здесь и темным там. Он перешагнул через порог и медленно, очень медленно, не оборачиваясь, взялся левой рукой за край двери и начал ее прикрывать, глядя с унынием, как сужается полоса света, падающая из квартиры, а затем налег на дверь спиной и захлопнул ее окончательно. Щелкнул замок, и Егор оказался в темноте. Двигаясь на ощупь, он нашарил рукой перила, а ногой – ступеньку и стал осторожно спускаться.
Этажом ниже было светлее. Сюда падал свет от люминесцентного плафона над Светкиной квартирой, расположенной ниже.
На стене подъезда – новая надпись. На площадке, где живет Светка, прямо поверх ее светлячка, намалевано:
ЧЕРНЫМ – ЧЕРНАЯ СМЕРТЬ
Завтра Светка проснется, выйдет гулять и увидит, что сделано с ее светлячком.
Егор останавливается, вытаскивает из мусорного ведра клочок бумаги и, поплевав на стену, начинает затирать надпись. Конечно, можно было встать завтра пораньше и смыть фломастер порошком. В глубине души он сознает, что просто оттягивает момент, кода придется выйти на улицу в темноту.
– Егорка.
Егор вздрогнул и резко обернулся. Маленькая фигурка. Это Светка открыла дверь и вышла на площадку.
– Ты зачем стираешь мой рисунок?
Егор стал так, чтобы девочка не увидела надписи на стене.
– Ты тут откуда? А ну, go home!
– А мама с папой ушли-и-и. И не возвращаются. Я услышала шаги, думала – это они.
– А вдруг волк?
– Не волк. Я стул к глазку подтащила.
– Живо в дом! И дверь запри.
– Ладно. Только светлячка не обижай.
И она удалилась.
Егор так и не сумел стереть надпись. Но после разговора со Светкой на душе немного полегчало. Все-таки перемолвился словом с живой душой. Волей-неволей пришлось пускаться дальше в путь.
На нижней площадке горел свет. Егор бежал стремглав, чтобы невзначай не взглянуть направо и вниз, на черную дверь подвала, которая наверняка различима в полутьме. Грянул в дверь подъезда, распахнул ее и вылетел наружу.
Банальный двор, давно наскучивший Егору, но именно в этой банальности, как ему чудилось, скрывалась какая-то угроза. Во дворе горели фонари. Свет, небрежно накинутый, лежал, словно скомканное покрывало, прикрывающее труп покойника, когда каждому ясно, что скрывается под этим покрывалом. В складках и тенях освещения угадывалась тьма, лежащая под этим небрежно накинутым покровом…
Неопределенные, какие-то страшные очертания, и всякому было ясно, что скрывается под этими небрежно наброшенными провалами и выпуклостями света…
Грязная измятая простыня…
Егор без приключений добирается до мусорки. Контейнеры полны с верхом. Мусор навален и рядом, в нескольких шагах от баков. Словно захламленный подвал пробился на поверхность мусорным источником. Словно прорвался на поверхность из глубины, из подземных пластов бьющий из подвала мусорный гейзер.
У Егора сильное искушение вывалить свое ведро здесь же и бежать, сломя голову, назад, но он понимает, что это значило бы увеличить количество мусора в мире и торжество захламленного подвала. Поэтому он, осторожно ступая меж мусорных куч и прорвавшихся пакетов со всякой дрянью, подходит к баку и вываливает ведро на вершину кучи. Мусор осыпался вниз, зашуршала бумага, и Егору почудилось, что сзади кто-то подкрадывается. Он резко обернулся. Никого. Это шмыгнула в сторону бродячая кошка. Он видит тень, мелькнувшую между домами. Зомби… Охотится за ним.
Утром настроение меняется. Что же, он теперь будет еще и от своего собственного зомби бегать? Так вообще из дома носу не покажешь.
Егор достает из шкафа дубинку из обрезка толстой арматурины, обмотанного синей
