селом и имевшем два «входа-выхода».
Один из них, так называемый «дальний», представлял собой едва заметную расщелину в крутом и скалистом склоне Балки. Этот «вход-выход» был очень удобен, поскольку был связан с верхним, наиболее сохранившимся ярусом, но путь к нему по поверхности проходил по открытой и трудной для пересечения местности. Второй находился неподалеку от главного здания люпозория, возле хаты деда Зозули, но он представлял собой… колодец!
Да, да, самый обыкновенный старый колодец с самодельным воротом и помятым ведром на ржавой цепочке. Окружавший его деревянный сруб почти сгнил, но вода оставалась прозрачной и, по отзывам местных жителей, необыкновенно вкусной.
Но как и каким образом этот колодец мог быть входом в катакомбы?
О, это очень длинная история, но вы, как мы понимаем, никуда не спешите?
Когда-то, в давние времена, дед или, скорее, прадед деда Зозули, нуждавшийся в камне-ракушняке для постройки хаты, стал добывать его из-под земли и выкопал шахту.
Шахты в те дни копали глубокие, поскольку значительно легче было вытаскивать ракушняк воротом, чем тащить его, как говорится, «на своем горбу», к месту постройки хаты по длинным и узким коридорам катакомбы.
Шахта прадеда деда Зозули тоже получилась глубокой – трехъярусной, и нижний ярус ее впоследствии заполнилося водой. Ушлый прадед обнес ее жерло бревнами, пристроил ворот с ведром и стал использовать как колодец.
С тех пор прошло сто лет, но этот колодец в селе продолжали называть: «шахта деда Зозули». Только мало кто знал, что в полуметре от зеркала его прозрачной и необыкновенно вкусной воды в стене старой шахты сохранилась большая дыра, ведущая на второй, незатопленный ярус катакомбы.
Днем возле колодца обычно бывало шумно – бабы с ведрами на коромыслах, детишки, больные из люпозория и… немцы. Да, немцы тоже, то есть немецкие солдаты, расквартированные в селе, тоже пользовались этим колодцем.
Вечером шум стихает – мало кому придет в голову таскать из колодца воду по ночам – и, если ночь особенно темная, нет луны и небо затянуто тучами, можно спуститься в колодец и таким необычным образом добраться до входа в катакомбы.
Расщелиной в склоне Балки пользовалась боевая группа отряда, вынужденная почти каждую ночь по своим «партизанским делам» выбираться на поверхность. Но для гражданского населения, состоящего в основном из жен и матерей партизан, расщелина не подходила. Трудно было незаметно вывести женщин из села, трудно было заставить их топать в ночной темноте по скользкому и заваленному валунами днищу Балки.
Так что гражданское население спускали в катакомбу через колодец.
К нему было значительно легче подвести людей, но спуск был гораздо сложнее и опаснее.
Ролли тоже должна была попасть в катакомбу через колодец.
С того самого дня, когда на повозке с больными волчанкой им удалось выбраться из Одессы и добраться до Кривой Балки, они продолжали жить в хате Барданова.
Дни проходили за днями, а в катакомбу их не спускали.
Самого Барданова они тоже не видели и общаться могли только с его женой – теткой Галиной, которая относилась к ним ласково и угощала тем самым знаменитым борщом, которым, по слухам, так наслаждался де Рибас, но на все вопросы о спуске отвечала: «Да не волнуйтесь вы так, усе будет хорошо. Спустят вас, спустят. Вот крест вам, спустят! Куды ж они денутся? Завтра или, мабуть, послезавтра. Ночи-то теперь темные».
Но приходило «завтра», а потом и «послезавтра», а их не спускали, хотя ночи действительно были темные. Луна в эти дни убывала, и маленький бледно-желтый ее огрызок уже почти не давал света. Небо было затянуто грозовыми лиловыми тучами, и звезд тоже не было видно, а они все ждали и ждали.
Ждали, конечно, ждали…
Но в то же время боялись…
Прежде всего боялись за Ролли.
Удивительно, но они совершенно не думали о трудностях пребывания ребенка под землей, в замкнутом душном пространстве, может быть, просто потому, что мало что знали о Каменном Чудовище и о его страшных, скажем так, особенностях. Все их страхи касались спуска.
Ну, посудите сами – как можно спустить семилетнюю девочку ночью в черное жерло колодца?
Спустить так, чтобы она не испугалась, не заплакала, не закричала, не привлекла внимания… немцев?
Дети вообще, как известно, боятся темноты, боятся войти в темную комнату своего знакомого до мелочей дома, боятся спать в темноте, считая, что под их собственной детской кроваткой прячутся «злые волки».
А тут? А тут чужое, действительно страшное место, темная ночь, черное жерло колодца и… «волки», настоящие кровожадные немецкие волки, вокруг…
Как тут не испугаться, не заплакать, не закричать, не привлечь внимания этих немецких волков?
Ролли была обычным ребенком, и, несмотря на все, что пришлось пережить ей за годы оккупации, она боялась темноты и наверняка могла испугаться черного жерла колодца.
Что можно сделать, чтобы девочка не испугалась?
Изя долго думал над этим вопросом и решил…
Решил рассказать ей «сказку».
Одну из тех бесконечных сказок, которыми он ограждал от страшной действительности свою маленькую дочь и, наверное, самого себя.
Сказка шла с ними рядом все эти годы, все эти дни и часто бессонные ночи, когда им казалось, что смерть уже распростерла над ними свои крыла: в пылающей школе за Новым Базаром, в Тюремном замке, на темных кухонных антресолях в висящей над пропастью квартиры на Софиевской, в камере «Куртя-Марциалэ»…
Обычно, как вы, наверное, помните, это были сказки, построенные на сюжетах Дюма, Вальтер Скотта и Джека Лондона, но иногда туда неожиданно попадали герои Ильфа и Петрова или, что совсем уже невероятно, сюжеты Бальзака, Гюго, Мопассана.
Но сегодняшняя сказка как раз была настоящей, сказочной, и называлась она: «Сказка о Подземном Царстве и Волшебном Колодце».
Эту сказку Изя выдумал сам, но для большей убедительности призвал на помощь старых своих друзей – Андерсена, Кэрролла, Алексея Толстого.
Сказка – это всегда Чудо.
И для того чтобы Чудо свершилось, все сказочные герои – и солдат у Андерсена, и Алиса у Кэрролла, и деревянный шалун Буратино у Алексея Толстого – отправляются в «другой мир» – сказочный, волшебный, не похожий на тот, в котором мы живем.
В этом «другом мире» в принципе все возможно. Там обитают всегда какие-то необыкновенные существа – собаки с глазами, как чайные блюдца, говорящие шахматные короли и королевы, крошечные гномы, или, наоборот, огромные великаны. Там существуют «Добро» и «Зло», которые сражаются друг с другом, но побеждает, естественно, всегда «Добро», и все кончается общим веселым пиром, на котором присутствует и рассказчик: «И я там был, мед-пиво пил…»
