ему в этой возможности, то судя по его взгляду, он не выдержит.
Раздавшийся звонок в дверь застает нас врасплох. Марк ловит мою руку. Я отдергиваю ее, но его хватка усиливается.
– Ты делаешь мне больно! – кричу я, но он меня не отпускает.
Он не выпускает меня из виду. Если я боюсь того, что могу сделать, то можно только предполагать, как напуган он. Я закрываю глаза, когда открывается дверь. Я знаю, кого ждать, но я не готова. Никогда не буду готова.
На пороге ждет Николь. Рядом с ней стоит Найджел. Оба ждут, чтобы их пригласили внутрь.
– Спасибо, что позвонила, – улыбается Найджел и тянется, чтобы поцеловать меня в щеку.
– Ты приехал? – говорю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Я не хочу, чтобы он выдавал мои чувства.
– Разумеется, – отвечает он. – Как только я узнал, что ты и впрямь вернула себе память, то сел в следующий же самолет. Я так долго ждал. У меня столько вопросов, на которые можешь ответить только ты.
Николь кажется такой слабой, что я за нее почти переживаю. Она отчаянно хочет услышать, что я скажу, но, кажется, сбита с толку не меньше меня.
– Можно посмотреть их? – спрашиваю я.
– Разумеется, – говорит Найджел. Он протягивает ключи и держит их возле сумки Николь. Брелоки идеально в своей неидеальности подходят друг другу. И Найджел, и Николь улыбаются, стоя плечом к плечу и держась за руки.
– Я знаю, ты меня ненавидишь, – говорю я, поворачиваясь к Николь. – Я не упрекаю тебя, это все моя вина.
Николь молчит.
– Никто тебя не ненавидит, – убеждает меня Найджел. – Это был несчастный случай. Ты не убивала его – никто не убивал. Прекрати себя ненавидеть.
Я тяжело вздыхаю. Добрые слова Найджела не облегчают мою вину.
– Может, я и не приставила пистолет к его голове, но я ответственна за его смерть. Я убийца.
Николь без предупреждения бросается вперед и обнимает меня так крепко, что кажется, будто моя голова вот-вот распухнет от давления.
– Не говори так. Прошу, не надо. Ты хороший человек, Лаура.
– Она будет в порядке? – спрашивает Найджел, твердо кладя руку на плечо Марку.
Марк пожимает плечами.
Я несусь на кухню и кивком головы приглашаю остальных присоединиться ко мне. Я ставлю чайник, швыряю на стол молоко и сахар и зарываюсь в кухонные шкафы в поисках упаковки печенья.
Марк смотрит на угощение, расставленное на столе. Сейчас шесть тридцать утра. Никто не голоден, никого не мучает жажда. Но мне необходимо занять себя чем-то – это так очевидно, что Марк улыбается мне. Он клюет шоколадное печенье и кладет в чай несколько ложек сахара с горкой. Найджел и Николь повторяют за ним, но никто ничего не говорит.
Молчание продолжается, пока всем не становится еще более неуютно, если это вообще возможно. Я больше не могу сдерживаться.
Спутанные мысли брызжут у меня изо рта без какой-либо логической последовательности, но никто не прерывает меня и не сомневается в моей неуверенной речи. Вместо этого они внимательно прислушиваются к каждому бессвязному слову, пытаясь сложить историю воедино, насколько это возможно.
– Эйва написала мне, что Лоркан ждет не дождется нашего похода в парк и что мы встретимся под большой ивой у пруда. Я опаздывала и торопилась. Я оглянулась посмотреть на большого блестящего красного воздушного змея, которого купила чуть раньше. Спереди на нем был Микки Маус, и я не могла дождаться, когда увижу, как озарится лицо Лоркана, когда он увидит его. Вы и сами знаете, как он любит… любил, – поправляюсь я, – Микки Мауса.
Николь улыбается и кивает. Слезы смыли с ее лица почти весь макияж.
– Я помню, что солнце светило на светофор. Я не видела, какой свет включился. Трафика не было, а я так торопилась, что решила рискнуть.
Я смотрю на Марка, Николь и Найджела. Я хочу, чтобы хоть один из них накричал на меня. Выкрикнул бы, как сильно меня ненавидит. Сказал бы что-нибудь, хоть что-то. Но они не шевелятся. Они отводят взгляды так мимолетно, что за это время едва ли успеешь моргнуть.
– Я не видела ее. Клянусь. Все дело в солнце, оно ослепило меня. А машина Эйвы была серой, и она слилась с дорогой. Я попыталась затормозить. Правда попыталась. Я со всех сил ударила по тормозам, но машина продолжила ехать. Я неслась слишком быстро. Просто, черт возьми, слишком быстро. Это все моя вина!
Я много извиняюсь, иногда даже перед самой собой, за всю ту боль, что причинила всем. Я часто повторяюсь и, наконец, когда оказываюсь слишком измотана, чтобы говорить дальше, начинаю плакать.
Воздух наполняется громкими душераздирающими воплями. Но это звук не только моих слез. Николь тихонько хнычет в мокрый платок. Марк резко кашляет в попытке скрыть свою боль. Реакция Найджела отличается. Он молча сидит, его лицо бесстрастно, свободно от каких-либо эмоций. Но его глаза блестят, а по розовым щекам тихо и незаметно стекают слезы каждый раз, когда он моргает. Он не поднимает руку, чтобы их вытереть, и не берет платок, который протягивает Николь. Он напоминает статую. Вскоре я понимаю, что он не может пошевелиться. Он заперт внутри своего сурового облика, а горькая боль невидимо атакует его изнутри. Николь наклоняется вперед и протягивает Найджелу руку. Он крепко в нее вцепляется. Такой небольшой жест, но его оказывается достаточно, чтобы Найджел наконец отпустил часть своей боли и расплакался.
– Значит, вы двое снова вместе? – спрашиваю я невпопад.
Николь быстро разжимает хватку и позволяет кисти Найджела безвольно повиснуть вдоль тела.
– Не смотри на меня так шокированно. Ты думала, я не вспомню, что ты замужем за моим большим, сильным деверем? – я игриво трогаю бицепсы Найджела в надежде, что все рассмеются.
Найджел робко хихикает, но Николь все еще очень серьезна.
– Все не так просто, Лаура. Хотелось бы мне, чтобы это было так, – произносит она.
Мои щеки розовеют.
– Простите, я не должна была ничего говорить.
– Все в порядке, – говорит Николь.
– Прекратите меня прощать, – кричу я, когда досада внутри меня достигает пика. – Я превратила вашу жизнь в ад на земле. Не могу представить, как тяжело, должно быть, вам было потерять все, что у вас было. Я каждый день благодарю бога за своих детей. Без них я бы ни за что не сумела пройти через это.
Найджел вскакивает со стула. На его лице вспыхивает ярость, словно злобный изголодавшийся зверь на охоте. Он берет стол за угол и переворачивает его, прежде чем схватить стул, который упал
