обидно за меня, – всего лишь тебя. Вот же дура набитая.
– Какая уж есть, – едко замечаю я.
Выдыхаю и решительно дергаю на себя дверь.
В аудитории стоит шум, и на нас никто даже не оборачивается. Проходим и садимся на свободные места с краю в третьем ряду. Оглядываюсь. Иностранными студентами заняты все первые ряды, выше рассредоточились их одногруппники и просто зеваки. Также среди присутствующих замечаю несколько преподавателей, строгого завкафедрой и Станислава Вячеславовича с небольшой камерой в руках.
Обстановка неформальная. Все переговариваются, обсуждают выступление темнокожего паренька, который все еще стоит у доски с листом бумаги в руках. Любопытствующие продолжают прибывать, растекаясь по кабинету, но на них никто не обращает внимания. Видимо, африканец рассказал до нашего прихода что-то очень интересное, отчего педагоги, продолжая посмеиваться, задают ему все новые и новые вопросы на английском.
Нахожу глазами Джастина, и сердце екает будто в первый раз. Он сидит возле окна, обняв руками мою гитару, и внимательно следит за ходом дискуссии. Меня он тоже заметил, но слишком взволнован, чтобы улыбаться и махать рукой – просто подмигивает и набирает в легкие больше воздуха, потому что знает, что следующая очередь выступать – его.
Когда темнокожего юношу приглашают присесть и вызывают моего американца, я ощущаю в желудке неприятное покалывание. Мне волнительно и вместе с тем интересно, что же такого он скажет. Прикусываю губу и замираю, пока он готовится к выступлению и устраивает гитару на столе возле доски. Голоса стихают. Он расправляет плечи и широко улыбается.
Кровь отливает от моего лица, потому что в следующей группе вошедших я замечаю Славу. Худой до безобразия, загорелый, с выгоревшими до белизны короткими волосами, одетый в непривычно широкую футболку и кремового цвета штаны. Он замечает меня сразу, но не удостаивает даже кивком. Просто проходит мимо и поднимается на верхние ряды.
А я сижу, как громом пораженная, будто с меня кожу заживо содрали, и не могу прийти в себя. Он, как мор, как смертельная эпидемия, решившая своим хладным дыханием возвестить о начале конца.
Мой брат должен вернуться на неделе, потому и возвращения Славы я так скоро не ждала. А теперь он здесь, как печальное напоминание о том, что уже завтра моя сказка кончится и жизнь вернется на круги своя.
– Всем привет! – отвлекает меня спокойный голос. – Меня зовут Джастин Реннер, и я из Сан-Диего, Калифорния.
Встречаюсь с ним взглядом, и меня отпускает. Волна спокойствия накрывает собой мой океан бушующей тревоги. Вот он, мой американец. Собран, сосредоточен, спокоен. Глядя в его глаза, я снова верю, что все будет хорошо. Только он может дать мне эту уверенность, и я отвечаю ему тем же. Киваю и улыбаюсь.
«Я здесь, мой хороший. И я с тобой».
Джастин пожимает плечами и начинает свой рассказ на английском:
– Моя встреча с Россией и русскими была неожиданной и, надо признаться, не самой желанной. – Он отряхивает невидимые пылинки с модных джинсов. – Что я знал о русском языке? Ну, что он существует, – американец кивает под общие смешки, наполнившие помещение, – и что он очень сложный. Да. Я не стремился его понять, мне это совершенно не было нужно.
Он выдыхает и продолжает:
– Все эти ваши шипящие, рычащие, цокающие звуки, они воспринимаются изначально как что-то агрессивное. Будто вы очень злы и собираетесь полезть в драку. Давайте признаем. – Джастин похож на ведущего ток-шоу. Отвечает кивками и улыбками на согласные возгласы из зала. – Это очень трудно для восприятия, согласитесь? Когда моя сестра совершала видеозвонки своей русской подруге, мне казалось, что она говорит на языке миньонов. Ну, знаете, эти ваши «птичка, качели, калач, девучка»?
Меня захлестывают эмоции. Вижу его широкую улыбку, и она разрывает мое напряжение.
– Самые большие проблемы – это произношение, ударение и падежи, – говорит мой американец, – и предлоги, их постоянно путаешь. О, а черная магия буквы «ь», которая меняет до неузнаваемости любые слова? Как вам она? Жесть, правда? А буква «ы» – произнести ее большая проблема для американца. – Он прислоняется задницей к краю учительского стола и чешет висок. – А еще я не умел склонять падежи – их в английском языке просто нет.
Поль аплодирует. Клянусь, этот парень аплодирует!
– Русский язык – богатый язык, гармоничный. У одного только слова «умереть» более тридцати синонимов. С ума сойти!
Иностранные студенты согласно кивают и как по команде смеются.
– Мне нравится звук и ритм вашего языка. Он очень мелодичный и эмоционально окрашенный. – Джастин нервно трет лоб. – Учить русский сложно, но ужасно интересно. Русские придумали слова, аналога которым нет в английском. Например, «бородач» – зачем мужчину с бородой называть отдельным словом?
Теперь Джастин перестает тереть лоб и просто таращится вдаль. Догадываюсь, кого он там заметил на последнем ряду. У меня внутри все оседает, но он лишь усмехается, продолжая:
– Когда я приехал в Россию, у меня не было каких-то особых ожиданий. Я знал только, что все не может быть так плохо, как изображают наши СМИ. Мое пребывание получилось… замечательным. – Американец ловит мой взгляд. – Да, многие на моей родине думают, что здесь все еще коммунизм, а здесь просто… совсем другая культура. Люди честнее, искреннее. Категорически замечательные люди. Добрые, – оглядывает аудиторию. – Здесь много людей разных национальностей: «та-та-ры», «баш-киры», «чу-ваши» – простите, если неправильно произнес. И все они считают себя русскими, – снова обращает свой взгляд на меня, – «россиянами» – так правильно, да?
Киваю.
– Так вот, у нас так же. И это сразу располагает. – Джастин складывает руки в замок и, словно размышляя о чем-то, ударяет пальцами друг о друга. – В России много выдающихся личностей: танцоров, художников, певцов, музыкантов. И, оказывается, русская музыка – это не один Филипп Киркоров. Еще Земфира, «Сплин», «Кино» – это теперь моя любимая группа. А еще здесь очень красиво поют в храмах, вот такого я точно нигде не слышал.
Пение и многократное проговаривание текстов – полезная практика для изучающих язык. Лучший способ изучения – это погружение в среду. Прогулки по улицам, чтение надписей на вывесках, подслушивание случайных обрывков диалогов в толпе. – Джастин отрывается от стола и делает несколько шагов, пытаясь унять свое волнение. – Я постоянно тренирую произношение. Пытаюсь управлять своим акцентом, бороться с ним, но иногда все равно слышу русскую речь и почти ничего не могу понять. Становится обидно, ведь я столько работал. Тогда моя девушка успокаивает меня. Она говорит, что с английским у нее так же бывает.
Он останавливается и смотрит прямо на меня. Присутствующие дружно поворачиваются в сторону его взгляда, и я неумолимо
