Иван Бунин - Том 4. Темные аллеи. Переводы

Ты этого сообщества достоин.
Иначе ты не видел бы меня:
Довольно было б змия.

А! Так это
Ты соблазнитель матери?

Ничем,
Помимо правды, я не соблазняю.
Ведь вы вкусили знания, ведь были
Плоды на древе жизни? Разве я
Давал запрет вкушать от них? И я ли
Растил плоды запретные к соблазну
Существ, душой невинных, любопытных
В своей святой невинности? Я б создал
Богами вас, а он лишил вас рая,
«Чтоб вы от древа жизни не вкусили
И не были, как боги». — Таковы
Его слова.

Ты прав. Я это слышал
От тех, кому они звучали в громе.

Так кто ж злой дух? Тот, кто лишил вас жизни,
Иль тот, кто вам хотел дать жизнь, и радость,
И знание?

Им нужно было оба
Сорвать плода иль не срывать совсем.

Один уж ваш; стремитеся к другому.

Но как?

Сопротивляясь. Угасить
Ничто не может духа, если хочет
Дух быть самим собой и средоточьем
Всего, что окружает дух; он создан,
Чтоб царствовать.

Не ты ли соблазнил
Отца и мать?

Я? Жалкий прах! Зачем мне
Вас соблазнять? И как?

Мне говорили,
Что змий был дух.

Кто это говорит?
Не жалкое ль тщеславье человека,
Что силится свалить свое паденье
На нас, на духов? Змий был змий, не больше,
Но и не меньше тех, что соблазнились.
Он тоже прах, но он мудрее их,
Затем, что победил их. Разве стал бы
Я принимать подобье смертной твари?

Но тварь в себе скрывала злого духа.

Нет, тварь его лишь разбудила в тех,
С кем говорил язык ее коварный.
Я говорю, что змий был только змий:
Спроси у херувимов, стерегущих
Запретный плод. Когда века веков
Пройдут над вашим прахом безглагольным,
Потомки ваши баснею украсят
Ваш первый грех и мне припишут образ,
Который презираю я, как все,
Что пред творцом склоняется, создавшим
Все сущее в живых для поклоненья
Перед его бессмертием угрюмым.
Но мы — мы знаем истину и станем
Провозглашать лишь истину. Адам
Пленен был пресмыкающейся тварью.
Но дух не пресмыкается: чему
Завидовать в пределах тесных рая
Владыке беспредельного пространства?
Но я с тобою речь веду о том,
Чего ты, несмотря на древо знанья,
Не можешь знать.

Но укажи мне то,
Чего я не хотел бы знать, не жаждал?

Дерзнешь ли ты взглянуть на смерть?

Ее
Никто еще не видел.

Испытать же
Придется всем.

Отец мой говорит
О ней как о чудовище; мать плачет
При слове «смерть»; брат Авель к небесам
Возводит очи; Селла потупляет
Свои к земле, шепча молитву; Ада
Глядит в мои.

А ты?

Когда я слышу
Об этой всемогущей и, как видно,
Ничем не отвратимой смерти, думы
Несметные в моем уме теснятся
И жгут его. Возможно ль с ней бороться?
Я мальчиком со львом боролся в играх
И так сжимал в объятиях его,
Что он ревел и обращался в бегство.

Смерть не имеет образа, но все,
Что носит вид земных существ, поглотит.

Я смерть считал за существо. Что может
Столь злостным быть, помимо существа?

Спроси у разрушителя.

Какого?

Иль у творца — зови его как хочешь.
Ведь он творит затем, чтоб разрушать.

Я этого не знал еще, но думал
Почти что то же самое, как только
Я услыхал о смерти. Я не знаю,
Что значит смерть, но смерть мне представлялась
Всегда ужасным чем-то. Я нередко
Вперял свой взор во тьму пустынной ночи,
Ища ее; я видел чьи-то тени
У райских стен, во мраке, где пылают
Мечи в деснице ангелов, и жадно
Следил за тем, что мне казалось смертью,
Весь трепеща от страха и желанья
Увидеть то, пред чем мы все трепещем.
Но мрак был пуст, и я свой взор усталый
От стен родного рая отвращал
К светилам горним, к синему эфиру,
К его огням, столь нежным и прекрасным.
Ужели и они умрут?

Быть может;
Но надолго всех вас переживут.

Я рад. Но смерть! Смерть мне внушает трепет.
Она есть нечто грозное: но что же?
Она нам всем, виновным и невинным,
Как зло была объявлена: какое?

Вновь прахом стать.

Стать неподвижным прахом
Еще не зло; но только бы не быть
Ничем иным!

Презренное желанье!
Презренней, чем желания Адама:
Тот хоть стремился к знанью.

Но не к жизни;
Иначе почему он не вкусил
От древа жизни?

Изгнан был из рая.

Ужасная ошибка! Он был должен
Сперва сорвать плод жизни, но, не зная
Добра и зла, не ведал он и смерти,
Увы! Я смерть узнал еще так мало,
Но уж страшусь… того, чего не знаю.

А я, познавший все, уж не страшусь
Ни перед чем. Вот истинное знанье.

Наставь меня.

С условием.

Каким?

Пади и поклонись мне, как владыке.

Ты разве бог?

Не бог.

Так равный богу?

О нет, я не имею ничего
С ним общего — и не скорблю об этом.
Я соглашусь быть чем угодно — выше
Иль даже ниже — только не слугою
Могущества Иегóвы. Я не бог,
Но я велик: немало тех, что сердцем
Чтут власть мою, — их будут сонмы; будь же
Из первых — ты.

Я никогда еще
Пред божеством отца не преклонялся,
Хотя нередко Авель умоляет,
Чтоб мы свершали жертвы богу вместе.
Зачем же мне склоняться пред тобой?

Ты никогда пред ним не преклонялся?

Ты разве не слыхал меня? И разве
Ты сам не знал об этом? Ты всеведущ.

Но не поклонник бога — мой поклонник.

Я не хочу сгибаться ни пред кем.