7
Под вечер они пошли в Звонарево прогуляться. В буфете возле вокзала, разбившись на кучки, гуляли совхозные рабочие. Одна группа расположилась прямо у вокзальной стенки; на принесенном кем-то рядне сидели шесть парней. Посредине стояло ведро пива, валялись кружки, бутылки из-под водки. Черноусый, черный от загара, как цыган, парень в расстегнутой брезентовой куртке, надетой прямо на голое тело, короткими толстыми пальцами рвал гитарные струны и пел хриплым, но приятным голосом:
Гори, гори, моя звезда-а...
Саня остановилась возле них и строго сказала, мотнув головой:
- Вы что это возле вокзала расселись? А ну-ка марш отсюда!
Парень прекратил петь и учтиво спросил:
- Что? Марш? Пожалуйста! - и быстро заиграл, подпевая:
Легко на сердце от песни вэсэлай...
Валерий взял Саню за руку и силой увел от этой веселой компании.
- Нашла с кем связываться, с пьяными, - упрекал он ее и одновременно уговаривал: - Пошли, пошли, нечего тут делать.
- Так ведь они, чего доброго, и вокзал спалят, - слабо сопротивлялась Саня.
- Ну да, целые годы тут пьянствуют, и ничего, а нынче спалят!
- Черт меня дернул пиво заказать, - в сердцах сказала Саня.
- Здесь причина не в пиве, - возразил Валерий. - Они и водкой одной напились бы. Им сегодня аванс выдали.
- Месяц работают, а потом за два-три дня все пропивают. Ну что ж это за народ? - с горечью вопрошала Саня.
- А к чему им копить? Они нынче здесь - завтра там. Вербованные, холостые, - весело говорил Валерий.
- Можно подумать, что тебе это нравится.
- Нет, меня это просто не касается.
- Но ведь они же работают у тебя на стройке!
- Ну и пусть работают на здоровье. Они все получают, что положено.
- Действительно, как все просто! - с иронией заметила Саня.
У нее все более и более портилось настроение. После того дневного, такого солнечного подъема, когда вся душа ее звенела, как натянутая струна, когда хотелось нежных, необыкновенных слов и горячей ласки, она получила самое обыкновенное, законное предложение, как те совхозные ребята аванс. И потом этот разговор о кабинете...
Ну почему она, вступая в жизнь, должна хитрить, обманывать кого-то? Почему она счастье свое должна начинать сделкой со своей совестью? Да что ж это за жизнь такая!
По дороге в Звонарево Саня отмалчивалась и становилась все более угрюмой.
- А ты совсем нос повесила. Я знаю, чем тебя развеселить. Пошли на танцы! - предложил Валерий.
Гарнизонная танцплощадка представляла собой бетонное основание, огороженное частоколом. Возле самого забора стояли скамеечки, врытые в землю. Люди танцевали под баян в пальто. Возвышавшееся рядом темное здание клуба было закрыто - все еще ремонтировалось. Бетон на танцплощадке был шершавый, песок под ногами противно скрипел. Валерий раза два наступил Сане на ногу.
- Да что с тобой? - спросил он. - Ты совсем не слушаешь музыки.
- Я не могу больше, - тоскливо сказала Саня. - Пойдем отсюда.
- Куда?
- Хоть куда, мне все равно.
Валерий посмотрел внимательно на Саню и стал торопливо выбираться к выходу.
- Пошли на Сопку любви. Там тебя ветерком обдует и все пройдет, все пройдет, - приговаривал он на ходу.
Уже поднимаясь по склону когда-то такой курчавой, а теперь оголившейся сопочки, Саня посмотрела в сторону станции и обмерла: там, подсвеченные густым багрянцем зари, чернели приземистые длинные бараки. Над одним из них то выбрасывались, то гасли длинные, острые, как ножи, языки пламени. Искры густо роились в клубах черного дыма и разлетались, как светлячки, далеко по степи.
- Что это? Пожар? - испуганно спрашивала Саня, крепко вцепившись в руку Валерия.
- Да, кажется, станция горит, - осторожно ответил он.
- Горим, горим! - пронзительно, страшно закричала Саня и опрометью бросилась вниз, потом по степи напрямую к станции.
Валерий бежал за ней и время от времени старался сдержать ее:
- Успокойся, Саня!.. Ведь ты совсем запалишься.
- Горим, горим! - исступленно повторяла она и бежала, бежала без роздыха.
Возле горящего вокзала Саня, к своему удивлению, увидела совсем небольшую толпу. Стояли все свои да кое-кто из ремонтников и негромко гомонили; чуть подальше, возле пожарной машины, спокойно стояли пожарные да несколько человек звонаревских, видать приехавших с ними. Из совхозных никого не было. Пламя уже поглотило тесовую крышу и теперь туго ревело и клокотало внутри вокзала, как в колодце. Вокруг горящего здания все было залито тревожным, дрожащим светом и стояла необычайная, жуткая тишина.
Саня ринулась к пожарным:
- Что же вы не тушите? На поглядки приехали?
- Чем? Воды-то нет, - отвечал усатый пожарный, картинно стоявший на крыле автомашины.
- А багры на что! Растаскивайте! Я вам приказываю! - надрывно кричала Саня.
- Чего там растакивать? - невозмутимо произнес тот же пожарник, видимо старший. - Чуть тронешь - все рассыпается. Гнилье.
- Ах, так! Отказываетесь?.. - Саня подбежала к своим сослуживцам. - А вы что любуетесь? Кино вам бесплатное, что ли? Берите багры и растаскивайте стены!
- Напрасно волнуешься, дочка, - ответил кто-то из толпы, Саня не разобрала, чей голос. - Кассу вынесли в сохранности, а всякая лобуда пусть горит, ей и цена-то копейка.
- Как это - пусть горит? - опешила Саня, чуть не плача от бессилия и гнева.
Перед ней стояли словно не те люди, что сегодня с таким усердием рыли ямы, месили грязь, таскали столбы.
- Чего горевать, он уже и так отслужил, отстоял свое.
- Новый скорей построят.
- С чего же в огонь-то лезть? - раздавались из толпы голоса, и Саня все больше и больше накалялась от ярости.
Кто-то подбежал к толпе и крикнул:
- Ребята! Чеботарев с литовкой бежит сюда. Пьяный. Жену разыскивает. Кабы не порезал кого... Берегись!
- Он, сердечный, пьяным только на ней, ведьме, и отыгрывается, заметил кто-то сочувственно.
- Зато уж наутро, тверезому, она ему задаст, - произнес кто-то злорадно.
- Пошли, ребята, своя жизнь дороже...
И толпа стала быстро таять. Это еще сильнее подстегнуло Саню.
- Своя, значит? Своя! А это чужое? Пусть горит? - пыталась она остановить толпу, но ее никто не слушал.
- Пошли, пошли отсюда, - тащил ее за рукав Валерий. - Долго ли до беды. Тебе дело говорят Новый скорей поставят. Закон!
- Ах и ты туда же! Я знаю - для тебя все чужое, все... Только шкура своя дорога... Вот он, твой закон. - И все накипевшее на душе, все, что западало от мерзкой людской расчетливости и давило, - все это взметнулось острым языком пламени, перехватило горло, сдавило дыхание. - Прочь от меня! Уходи отсюда!
- Ты что, ополоумела? - Валерий отпрянул от нее, но, увидев огненно-рыжую, словно горящая головешка, голову Чеботарева и за его плечом в медном отблеске пожара широкое лезвие косы, бросился наутек. А Саня с криком: "Бить их! Бить... всех, всех!.." - налетела, как коршун, на Чеботарева и била его по щекам до тех пор, пока не упала на землю в слезах, в исступлении. Чеботарев, в минуту протрезвевший, бросил косу, растерянно стоял перед ней.
- Вот оно как обернулось, - бормотал он. - Виноват... Нарушил, значит.
Потерявшую память Саню отнесли к Настасье Павловне. Потом приехал на велосипеде из Звонарева милиционер и забрал Чеботарева, чтобы посадить его в подвал, приспособленный участковым для вытрезвиловки.
8
На расследование пожара в Касаткино приехал начальник отдела кадров Софрон Михайлович Косяк. Это был человек солидной наружности и деликатного обхождения; крупные рыжеватые кудри и седые виски придавали ему артистический вид; у него все было округлым: и широкий скошенный подбородок, и розовые, как свежеиспеченные пирожки, щеки, и мясистый глянцевитый нос. Более двадцати лет прослужил он в армии, дошел до майора, однако выше должности инструктора политотдела дивизии не поднялся. При первом же сокращении его уволили в запас. В отделении дороги он работал уже третий год и успел заслужить авторитет объективного и беспристрастного человека.
Софрон Михайлович, понаторевший во всевозможных комиссиях, сразу приступил к делу. Он решил начать с опроса "противной стороны", то есть тех людей, с которыми Саня сталкивалась по службе. "Объективность - прежде всего, - рассуждал он, - а искать ее надо в столкновениях". Поэтому и вызвал первой кассиршу.
Он принял ее в буфете, спешно оборудованном под кабинет.
- Садитесь, пожалуйста, Вера Григорьевна, - мягко пригласил Косяк.
Верка церемонно поджала губу и осторожно присела на краешек стула.
- Что вы можете сказать нам по вопросу пожарных обстоятельств? - Косяк снова мягко улыбнулся.
Верка повела плечом:
- Это про какие же обстоятельства?
- Иными словами, то, что было до пожара.
- А что ж было? Ставили столбы, потом плескались возле дежурки. Пиво пили. Потом совхозные пришли, пьянствовали. А когда пожар случился, приехали пожарники тушить - воды не оказалось.
- А куда же вода делась?
