Алексей Толстой - Дон Жуан

Так что же?
Вы в полгода успели б сделать то,
На что другим бывает жизни мало;
Вы время не теряете.

Глупец.

И кажется, ведь вы ее любили,
По крайней мере, больше, чем других.
Когда вы вашу выкинули штуку,
Вы были пасмурны дня три потом.

Я и теперь люблю ее.

Быть может,
Да проку-то от этого нам мало.
Теперь небось не сунетесь вы к ней.

Она моею будет. Так хочу я.
Я до моей достигну цели.

Ой ли?
Спровадивши отца, за дочкой вы
Уж не хотите ль снова волочиться?

Я никому ее не уступлю.

Ха-ха! Го-го! А дон Октавьо? А?
Я чай, уже теперь их свадьба близко;
Пожалуй, донна Анна уж за ним.

За ним иль нет, она моею будет.

Забавная была бы то исторья!
Ха-ха! Как, донна Анна?

Полно врать.
Смотри. Ты видишь этого гидальго[15],
В плаще и маске, что минут уж с пять
Взад и вперед все ходит перед нами?
Спроси его, чего он хочет.

Как?
Вон этого? Не лучше ль нам, сеньор,
Убраться от него подале?

Трус!
Спроси его сейчас, чего он хочет.

Поверьте мне, уйдемте лучше прочь,
Не нравятся мне новые знакомства.

Так оставайся. Я его спрошу.

Кого вам надобно, сеньор?

Сеньор,
Ищу я дон Жуана де Маранья,
К нему есть у меня письмо.

Подайте,
Я дон Жуан.

В другой раз будь ловчее!
Мне голос твой знаком. Эй, Лепорелло!

Я говорил, сеньор, уйдем! Ну, что же?
Вы ль держите его, иль он вас держит?

Простите, я ошибся.

Вижу, друг.
Эй, Лепорелло! Подойди сюда!

Сейчас, сеньор! Башмак мой развязался!

Трус! Я держу разбойника. Иди!

Держите же покрепче. Да кольните
Его сперва немножко под ребро.

Сними с него скорее маску.

Как?
То наш приятель Боабдил? Мориско,
Которого спасли мы от костра?
Скажи, за что хотел меня убить ты?
Что сделал я тебе?

Сеньор, простите,
Я силою был вынужден к тому.
Освобожденный вами так чудесно,
Я пойман был опять. Святое братство
Мне обещало полное прощенье,
Когда я вас убью в известный срок;
Не то – я должен быть сожжен. Сегодня
Срок кончился.

Итак, любезный друг,
Тебя сожгут. Но кто ж тебе мешал
Уйти и скрыться где-нибудь?

Нельзя!
За мной следят. Меня б опять поймали.

Ты, видно, снова принял христианство?

Вторично; вам к услугам.

Но зачем
Ты в первый раз отрекся от Христа?

Торговлю я веду с тунисским беем,
В Берберию невольниц поставляю.

Причина недурна. Ты веришь в бога?

Смотря по обстоятельствам, сеньор.

А в совесть веришь?

В совесть? Как придется.

Я вижу, ты мошенник откровенный.
Философ ты, не зная сам того.
Без размышлений дальних и глубоких,
Ты до того же вывода дошел,
К которому меня приводит опыт
И логики неумолимой нить.
Куда ж ты денешься теперь?

Теперь?
Когда бы были у меня цехины,
Я где-нибудь фелуку бы достал
И сделался б пиратом.

Лепорелло!
Сейчас его в дворец мой проводи.
Пусть спрячется он. Там его не будет
Искать теперь святая инквизицья.
Да угости его как можно лучше,
Он мой приятель. В бога он не верит.
Я этаких людей люблю. Ступайте.

Дон Боабдил, слуга я ваш покорный!
Рекомендуюсь вам. Я в бога верю;
Но, может быть, я ошибаюсь. Если
Один лишь черт вселенной господин,
На том свету прошу вас мне у черта
В протекции своей не отказать.

Как в ясный день крушительная буря,
Так на меня обрушилась судьба.
О мой отец! Услышь меня из гроба!
Перед тобой его я обвиняю!
Да, он тебя не одного убил.
Он, он убил души моей святыню,
Надежды все и чистые мечты,
Заветные убил он убежденья,
Он все убил! В отчаянье он ввергнул,
В безверие низринул дочь твою!
То был дух тьмы, вид ангела принявший,
Но в нем не я ошиблась – нет, не я!
Отец мой, не вини меня! Предвидеть
Никто не мог того, ни угадать.
Здесь выводы нарушены событий,
Насилован предвечный ход судьбы;
То истин всех закон непогрешимый
Разбился о двуличие его!
Нет, не меня ты обманул, Жуан, —
Ты обманул и бога и природу!

Уж год к концу приходит, донна Анна,
С тех пор, как страшный вас постиг удар.
Ужели нет вам в горе облегченья?
Отчаянью ужели нет конца?
Все так же вы бледны и молчаливы,
Все так же смотрит ваш недвижный взор;
О, если бы на миг я вас увидел,
Какою я когда-то вас знавал!

Прошло то время, дон Октавьо. Ныне
Пора другая настает. Я стала,
Вы видите, спокойнее теперь.
Я в монастырь решилась удалиться.

Что слышу я? Возможно ль, донна Анна?

Я так решилась, дон Октавьо.

Нет!
Я не могу молчать пред вами доле!
Я дал себе святое обещанье
Не говорить вам о любви, но нет,
Молчать нет силы доле. Донна Анна!
Я вас люблю, как никогда никто
Доселе не любил еще на свете!
Я вас люблю не для себя. Бог видит,
Нет жертвы, нет такого униженья,
Которого б не принял я для вас.
Мученья ада были бы ничто
В сравнении с ревнивостью моею!
Но я ее насильно заглушил,
Обезоруженную подал руку
Сопернику. Я знал, о донна Анна,
Что он вас недостоин; но его
Любили вы – и он мне стал священен!
И самое мне ваше заблужденье
Священно было; и, чтобы для вас
Спасти того, кто жизнь мою похитил,
Я, не колеблясь, кинулся бы в пламя!
Забыв, кто он, забыв себя, весь мир,
Я вас лишь видел, вас одних лишь помнил;
Когда меня отвергли вы, когда,
Злодейства став неслыханного жертвой,
Вы на мое безмолвное участье
Холодностью одною отвечали,
Я вас любил, любил вас безнадежно!
Все действия мои и все мышленья
К одной я только цели направлял,
В себе самом давно уж не живу я,
Мою всю душу в вашу перелил!
Я вами лишь дышу, я вами мыслю,
Я все отринул, все в себе убил,
Все, что не вы, – мне все невыносимо!

Мне кажется, дня три уж, дон Октавьо,
Я не видала вас.