ты выдашь такой анус Николавне! — захохотал Тим, за ним грянул весь класс.
— А что не так? Формула неправильная? — не понимал бедолага Данька.
Сзади пошла вторая волна хохота, еще больше первой. Даниил неуверенно оглянулся.
— Да чё не так-то?
— Всё! — кое-как пробормотала отличница Алина, вытирая слезы от смеха.
— Вообще всё? — не понял Данька.
Новый взрыв хохота поверг его в ступор. Он тяжело поднялся и посмотрел на ребят.
— Хорош ржать! Скажите нормально!
Но ни нормально, ни ненормально говорить никто не мог. Данька начал закипать. Ник пару раз хлопнул его по руке и сунул телефон, не в силах и слово вымолвить. Друг поднес телефон к глазам и стал читать:
— Анус — это конец желудочно-кишечного тракта. Его ещё называют анальным каналом…
Класс накрыла новая волна хохота, кто-то сзади даже упал со стула.
— Так это не тригонометрия? — зачем-то спросил Даниил у Никиты. Тот даже захрюкал, не в силах больше смеяться.
Данька обозрел хохочущий класс, потом глянул на дрожащие плечи лежащего на парте Тимофея, и желваки заходили ходуном. Он толкнул свой стул, а сам наклонился и выдернул стул из-под друга, тот со всего маха плюхнулся на пол, но смеяться не перестал, и в этот момент в кабинет вошла Галина Николаевна, в спину ей звучал вальс из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь[1]».
— О, как у вас весело! — улыбнулась математик. — А я уж думала фокусы придется показывать, чтоб сгладить плачевные результаты практической. Жуков, садись!
— Галина Николаевна, можно я прибью этого урода? — спросил Данька, глядя на сидящего на полу Тимку, который не мог прекратить хохотать и подняться тоже не мог.
— А кто там? Уваров? Почему ты считаешь, что Тимофей — урод? По-моему, очень даже симпатичный, к тому же блондин. В дни моей молодости блондины пользовались бешеной популярностью.
— А этот просто бешеный! — не унимался Данька.
Класс вновь хохотал ему в спину.
— Тааак! После урока разбирайтесь. Вернее, после двух моих уроков, — проговорила Галина Николаевна и подошла к краю помоста.
— А потом можно прибить? — не унимался Данька.
— Потом русский, Елена Николаевна тебя на британский флаг пустит! — крикнул кто-то сзади.
— Верно. Маму не нужно расстраивать. Жуков садится, а Уваров шагает к доске! Остальные — страница сто восемьдесят четыре. Выполняем все задания, — командовала Галина Николаевна.
Тимка кое-как поднялся, попытался навесить на себя суровое лицо. Данька с грохотом сел рядом, пнув другу стул.
— Учебник брать? — спросил Тимофей.
— Нет, у тебя карточка. Иди уже! — сказала математик.
Тимка, старательно пряча улыбку, пошел к доске.
— Тим, Тим! — зашипел девчачий голос в спину.
— Кто там хочет помочь? Семенова, ты? — Галина Николаевна подняла глаза от своих записей.
На втором ряду поднялась худенькая бледненькая девочка.
— А что я-то сразу? Я просто хотела сказать, что у Тимофея брюки сзади грязные, — пролепетала она в свое оправдание.
Тим завертел головой, стараясь рассмотреть свой зад.
— Где? — тихо спросил он.
— На анусе! — припечатал Данька, не поднимая головы от учебника.
Класс вновь захохотал.
— Ну коль вы такие веселые, могу подпортить настроение, озвучив результаты практической вслух! — проговорила педагог и села у компьютера.
— Так это же… — не понял Тимофей, глядя в карточку с заданием.
Галина Николаевна подняла на него глаза, посмотрела поверх очков.
— Да, это с практической. У тебя это задание выполнено точно так же, как и у Егорова. Расскажи мне, почему ты взял этот алгоритм решения, ведь он сложнее? Глазков, вот даже несмотря на фамилию, органы зрения у тебя расположены там же, где у всех, а не на затылке! Олеся, пересядь к Никите, а то Влад тебе не даст нормально работать. Вика, раздай, пожалуйста, эти карточки великолепной семерке. Без разницы кому какую. Уваров, что замер? Вперед на баррикады!
И урок покатился дальше.
[1] В гимназии, где я работаю, звонки музыкальные. (прим. автора)
Глава 6. Семья и друзья должны быть рядом.
Мать — это самое трогательное
из всего, что есть на земле.
Мать — это значит: прощать и
приносить себя в жертву.
Эрих Мария Ремарк. «Приют грез»
Данька всерьез обиделся. На обеде даже отсел от парней. Тимка подошел помириться, но длиннопятый, указав глазами на стакан с компотом, попросил убраться от греха подальше, и Уваров отошел, но ему было не по себе, и он постоянно оглядывался на Жукова.
— Отстань, к шестому остынет, — сказал Никита, разламывая котлету вилкой.
— Блин, чего он так напрягся? — пробормотал Тимка, оглядываясь назад.
— Зато ты расслаблен. Просто твоя сегодняшняя хохма легла на предыдущего коня…
— Ты про Троянского коня, что ли? Да когда это было?!
— Ну да… Я вот удивляюсь, химичка на прошлой неделе раз шестьсот повторила принцип алканов, даже Ветрова въехала, а этот один хрен пропан с метаном путает. А про «записать формулу» вообще молчу! Не запомнил! А эту Трою все никак забыть не может, — усмехнулся Ник.
— Теперь еще и анусы…
— Слушай, я вообще-то ем…
— И?
— Хочешь, блевану?
— А…
— Но учти, Тим, если этот умник решит обидеться насмерть и выйдет из нашей команды, ты останешься один!
— С чего вдруг?
— А с того, что уже обижусь я! И тоже выйду из нашей команды. Как хочешь мирись!
— А чего ж ты, добрый самарянин, не остановил меня, когда мы всем скопом ржали над ним? А сейчас — в кусты? Хорош друг! — пробормотал недовольно Тимка.
— Логично… тогда после шестого пойдем мириться!
— А что за справку ты отдал физруку? Откуда?
— Оттуда, — ответил Ник, глядя куда-то в сторону.
Тимка оглянулся. В двери столовой показалась Вероника в окружении подруг.
— Я от девчонок охреневаю! Они, вообще, поодиночке ходят? Даже в туалет вместе. Может, инстинкт? — возмутился Уваров.
— Тим, ты как ляпнешь! Какой инстинкт?
— Соблюдения чести! Как у мусульманок.
Никита едва не
