который мучил все сильнее. После бани кожа вновь становилось гладкой, не чесалась, и на какое-то время наступало облегчение.
***
Екатерина стояла перед закрытой дверью тетиной квартиры. И как она могла забыть — сегодня же пятница! Тетя в гостях у Валентины Сергеевны и Радия Рафаэловича, а ее, Катеринина, связка ключей от тетиного дома осталась в другой сумке. Возвращаться за ними в квартиру, где был разгневанный Пашка, совсем не хотелось. Вот ведь растяпа! Блаженная! Даже уйти толком не смогла!
Екатерина достала телефон и набрала Люськин номер.
— Прости, но только до завтра, — проворчала Люська, доставая из шкафа одеяло и подушку для Катерины. — Завтра Лешины родственники из деревни приедут, как снег на голову.
— Да, конечно, — послушно кивала Катерина. — Я завтра с утра заберу ключи, Люсь. Я просто сейчас не хочу. Не хочу возвращаться.
— Даже уйти нормально не можешь, — недовольно добавила подруга и как-то странно посмотрела на Катерину.
В их дуэте решительной всегда была Люська, а от Екатерины, с ее вечной улыбочкой, всепрощением и доверием, ждать смелости в поступках не приходилось. И вот поди ж ты — ушла! Люська протяжно вздохнула, удивляясь Катерининой внезапной самостоятельности, и грозно сказала:
— А квартира? А мебель? Все ему оставишь? Чеки собирала, как я говорила? Ну нельзя же быть такой… такой… — Люська пощелкала пальцами в воздухе, пытаясь найти правильное определение.
Катерина беспечно улыбнулась:
— Ничего не буду забирать.
Но спустя мгновение добавила:
— Хотя нет. Диван — мой!
— Блаженная, — мрачно констатировала Люська и вышла из комнаты.
Потом Люська долго сидела на кухне с мужем Лешей, обсуждая внезапный визит Лешиных деревенских родственников. «Некстати как всегда! Что за люди такие, заранее трудно что ли предупредить? Деревня!», — привычно ругалась Люська, но мысли ее были совсем не о завтрашних визитерах.
Люська никогда не принимала Екатерининой материальной беспечности. Уйти и оставить все Пашке — немыслимо! Дожить до сорока лет — и ничего за душой! «Ни квартиры, ни машины, ни шубы норковой, ни любовника — как так можно?», — размышляла Люська, обладательница нескольких квартир, одной машины, двух шуб и перманентной любовной связи с бывшим одноклассником, длившейся с переменным успехом на протяжении почти четырех лет и в последнее время больше походившей на общение не любовников, а двух пенсионеров, вздыхающих о прошедшей молодости и сетующих на растущие цены, непослушных детей и межпозвоночные грыжи.
И все-таки в глубине души Люське было, странно сказать, завидно. Уйти в никуда — настоящее решение. Это не оформление рент с безответными старушками. Это не привычные обиды на мужа и дочь, не ценящих, как ей казалось, должным образом ее усилий по преумножению материальной базы семьи. Это не бессмысленные споры с начальником из-за ничего не значащих цифр.
«Она просто из другого теста», — беря очередную оладушку, философски изрек муж после того, как Люська рассказала ему о Екатеринином поступке. Люська на эти слова неопределенно хмыкнула и снова перевела разговор на несчастных, всегда невпопад приезжающих деревенских родственников супруга.
На следующий день Катерина перевезла к тете свои вещи (слава Богу, мужа дома не оказалось, поэтому она спокойно собрала все необходимое) и осталась у нее насовсем.
А через восемь месяцев тетя Вера умерла.
***
Последние два-три года тетя страдала от непонятной кожной болезни, из-за которой ладони и ступни сохли, краснели и трескались, и, что самое неприятное — чесались, не переставая. Поначалу помогала баня, и тетя Вера раз в неделю ездила за спасением в деревню к Дариевым родителям, но этой весной зуд в тетиных руках стал невыносим.
Лечение, прописанное всевозможными врачами — от гастроэнтеролога до дерматолога — не давало результатов. Тетино состояние каждый доктор объяснял и лечил по-своему.
«Во всем виноваты паразиты!» — в голос вторили дерматолог и аллерголог. Но паразитов все никак не удавалось обнаружить, несмотря на многочисленные пробы. «И все-таки ищите, милочка, ищите, это точно паразиты», — увещевали доктора и выписывали направление на очередной анализ.
«Во всем виноваты нервы! — разводила руками невролог. — А что вы хотите? Кругом сплошные стрессы, вот организм и реагирует!». Назначенные лекарства помогали лишь на короткое время, после чего зуд возвращался. Вскоре начало чесаться все тело, не давая спать и спокойно жить. Тетя старалась не унывать и продолжала свои «психоментальные» консультации, но сохранять присутствие духа и хорошее настроение становилось все сложнее.
Катерина, конечно, помогала, всю работу по дому взяв на себя. Она готовила, убирала, бегала в магазин, тем более никакого труда это не составляло: какие особые бытовые заботы могут быть у двух взрослых женщин?
Однажды на прогулке тетя встретила давнюю знакомую — терапевта, когда-то работавшую в той же поликлинике, что и Вера. Они никогда не дружили, терапевт славилась дурным характером, была неприветлива, даже груба, с больными держалась сухо, без задушевных разговоров и расспросов. Но была она прекрасным диагностом, распознавала самые неявные болезни по каким-то одной ей видимым признакам, и многим пациентам, без преувеличения, спасла жизнь. Ни пациенты, ни другие врачи ее не любили, но уважали безусловно. Однако, казалось, ни то, ни другое ее абсолютно не трогало и не обижало: она со всеми держалась на дистанции, блестяще делая свою работу и ничего не требуя взамен.
Увидев ее в любимом сквере, тетя душевно поздоровалась и хотела пройти мимо, но терапевт вдруг остановилась, и неожиданно они разговорились. Две пенсионерки повспоминали прежние времена и бывших коллег: «А главный-то, представьте, еще руководит! А Томочку, старшую медсестру, помните? Работает до сих пор! Да и остальные медсестры почти все те же!». Слово за слово и тетя Вера пожаловалась на свою непонятную болезнь.
Врач велела показать ей руки и долго всматривалась в потрескавшуюся, красную кожу. Она трогала и разглядывала их, то снимая, то снова надевая очки, а потом велела Вере скинуть куртку и, не обращая внимая на удивленные взгляды прохожих, стала ощупывать лимфоузлы.
Затем, достав из сумки влажные салфетки и вытирая ими свои ладони, жестко произнесла:
— Тебе, Вера, не паразитов надо искать, а к онкологу бежать. И как можно скорее. Хотя боюсь, что уже поздно, — добавила она и, не прощаясь, быстрым шагом пошла к выходу из сквера.
Уже потом, когда неутешительный диагноз был поставлен, тетя делилась с Екатериной:
— Знаешь, — говорила она, — знаешь, что самое ужасное в этой ситуации? Даже не моя болезнь, нет. Ужасно то, что я до сих пор не могу вспомнить ее имя. Вылетело из головы — хоть убей! Ни имени, ни отчества, ни фамилии, понимаешь?
— А почему ты не можешь
