все уладится, вот увидишь.
Марта подняла заплаканное лицо и кивнула.
– Просто я ужасно разочарована.
* * *
Вернувшись домой после знакомства с Колдуэллами, Бад сказал дочери одно:
– Милая, мы с мамой обожаем Брукса и необыкновенно рады вашему союзу, только помни, что ты вступаешь в мир богачей.
– Я знаю.
– Думаешь, ты к этому готова?
– Я надеюсь, папа.
– Что ж, от всей души тебя благословляем. Я обещаю прихорошиться и на венчанье выглядеть таким отцом невесты, какого еще не видывал свет.
* * *
На свадьбе, состоявшейся через полгода, Марта утешалась тем, что может представлять своего свата как «доктор Тредгуд». И молилась про себя, чтобы никто не вздумал выяснять его специальность. Что до сватьи… Она милая, но подругами им не стать.
Фэрхоуп, Алабама
1986
Маленькое уточнение. Вы, конечно, слышали о моем злосчастье. Виновата я сама. Зачиталась списком покупок и не смотрела, куда иду. Сейчас уже все хорошо. Бедро починили, работает отлично.
Рубрика «Век живи – век учись». Я-то думала, что все знаю, но, оказывается, даже не представляла, насколько все мы зависим друг от друга, покуда на парковке супермаркета меня не сбил грузовик, наградив открытым переломом ноги. В ту же минуту ко мне сбежались совершенно незнакомые люди. Одна дама тотчас вызвала «скорую», другая сидела со мной и держала меня за руку. Мужчина сгонял к своему фургону, принес одеяло и укутал меня, чтоб я не сомлела. Все, как один, оставались со мной до приезда «скорой».
Позже мне сказали, что я, наверное, истекла бы кровью, если б не быстрые действия тех, кто был на парковке, водителя и бригады неотложки. Люди, которых я сроду не знала, вдруг стали самыми главными в моей судьбе. Все они старались спасти мне жизнь, а я даже не знаю их имен, кроме имени того бедолаги, что меня переехал, дай ему бог здоровья. Он ничуть не виноват, но каждый день навещал меня в больнице, удостоверяясь, что я иду на поправку.
Я вот к чему: отныне я не слушаю угрюмых пессимистов, всеми силами старающихся убедить меня, что мир наш ужасен и люди в нем злы. Да, в семье не без урода, но, уж поверьте мне, облик этого старого, пусть не идеального мира гораздо лучше того, каким его представляют.
Кстати, я тут наткнулась на высказывание Уильяма А. Уорда [10] и хочу его привести: «Господь дал тебе 86 400 секунд в каждом дне. Ты потратил хоть одну, чтобы сказать «спасибо»?»
После всего пережитого уж я-то потратила.
Еще хорошая новость: Бад и Пегги Тредгуды сообщили, что их дочь Руфи родила им внучку, которую назвали Каролиной. Господи, как летит время! Кажется, лишь вчера сама Руфи появилась на свет. Сколько же мне лет? И не спрашивайте, не скажу.
В любом случае, наши поздравления маме и малышке!
Всегда ваша
Дот
P. S. Поделюсь смешной шуткой, присланной Иджи: вас достали родичи? Помните, что и на отменном семейном древе есть капы.
1989
Была суббота, в гараже Бад, разложив инструменты на верстаке, починял скворечник, когда из дома донесся истошный вопль Пегги:
– О господи! Боже мой! Бад, скорее сюда!
Схватив молоток, Бад, готовый защитить жену бог знает от чего, кинулся в дом.
– Где ты? – крикнул он.
– Я здесь!
«Здесь» оказалось кухней. Пегги сидела у окна и смотрелась в круглое зеркальце размером с оладью.
– Что случилось? Ты ушиблась?
Пегги послала мужу обвиняющий взгляд.
– Почему ты не сказал, что у меня собачья радость?
– Что у тебя?
– На, смотри. Кожа на подбородке обвисла. Вот здесь, видишь?
Бад подошел ближе и посмотрел.
– Ну что? – Пегги оттянула кожную складочку. – Явная обвислость!
Бад придвинулся вплотную.
– Я ничего не вижу, милая, – сказал он недоуменно. – Разве что маленькую припухлость.
– Никакая это не припухлость! Это обвислость! Что я, припухлость от обвислости не отличу?
Бад понял, что жена уже все решила, и он в безвыходном положении: согласится – огорчит, возразит – опять же огорчит.
Пегги рассматривала себя в зеркальце.
– Как ты раньше-то этого не заметил? Вот, смотри. – Она туда-сюда повертела головой. – Ох, я старею некрасиво.
– Душенька, ты выглядишь прекрасно и совсем не меняешься, все такая же красавица.
– Ты мой муж и смотришь на меня сквозь призму любви. Другие-то все подмечают, это уж точно.
Бад видел, что жена его расстроена неподдельно, и попытался найти способ ее утешить.
– Слушай, Рыжик, а что если я угощу тебя обедом в «Сельском уголке»? Как насчет жареной окры, спаржевой фасоли и старого доброго кукурузного хлеба? Думаю, тебя это взбодрит. Что скажешь?
– Ну да, конечно, а все вокруг будут говорить: «Вон доктор Тредгуд обедает со своей матушкой».
Бад рассмеялся и обнял жену.
– Брось, милая, все это несерьезно. Иди одевайся, а после обеда прошвырнемся по магазинам. Годится?
Пегги, большая поклонница кукурузного хлеба в «Сельском уголке» и торгового центра, не сразу, но сдалась.
– Ладно. Только обещай одну вещь.
– Какую?
– Дай слово, что никогда не будешь носить очки.
– Клянусь. Ты навеки останешься прекрасным размытым пятном.
Пегги ужасно не хотела стареть. Бада это не заботило, он любил в ней все, даже ненавистные ей конопушки. Оглядев себя, Пегги сказала:
– Я похожа на Хауди-Дуди [11].
– Женщины, глядя в зеркало, считают, что выглядят кошмарно. Мужчины в зеркало не смотрятся и уверены, что выглядят прекрасно. Чаще всего и те, и другие заблуждаются.
Пайн-Маунтин, Джорджия
28 ноября 1993
Дот Уимс не ошибалась в том, что время летит. У Каролины Ли, семилетней дочери Руфи, уже был братец Ричард четырех лет.
Нынешний День благодарения семья решила провести на курорте Каллауэй Гарденс, что в Пайн-Маунтине, Джорджия, и, взяв недельный отпуск, сняла просторный домик на берегу озера. Праздник отметили вместе с Бадом и Пегги, приехавшими из Мэриленда и теперь уже отбывшими домой.
Брукс и Руфи сидели на берегу, наблюдая, как их дети играют с другими ребятишками.
– Ты была права, сейчас я понимаю, что мне и впрямь требовался хороший отдых, – сказал Брукс. – Правда, мать до сих пор бесится, что мы пренебрегли празднованием в ее клубе. Но как же здорово было пообщаться с твоими стариками.
– Каролина, прекрати лупить брата и отдай ему панамку! – крикнула Руфи. – Я кому сказала!.. – Она повернулась к мужу. – Да, хорошо, что мы повидались. Я понимаю, как было трудно отказать твоей матери, но
