того, что происходит, он готов на все, чтобы спастись. Теперь он знает, что должен спастись.
Ночь была тихой и больше не таила в себе чудовищ. Маленькие девочки Франчески мирно спали. Массимо сопел рядом. Прошло две недели, но они с мужем так ни о чем и не поговорили. Он перестал задерживаться допоздна. Первые несколько дней иногда проводил вечера у соседей — у одного, у другого, и даже дочерей брал с собой. Франческа говорила, что плохо себя чувствует, просила Массимо извиниться перед остальными, оставалась дома и просто смотрела в никуда.
Однако постепенно она тоже стала принимать участие в жизни кондоминиума. Пока Массимо был на работе, вместе с остальными жильцами ухаживала за общим садом, принимала гостей или сама ходила в гости, пекла торты с Микелой, которая к тому времени родила прекрасную девочку с большими голубыми глазами. Франческа теперь давала ей советы по уходу за ребенком. Иногда она навещала Колетт. Француженка обнимала ее дочерей, потом те играли, а Колетт рассказывала о своих невероятных путешествиях и чудесной жизни.
— Но даже сейчас жизнь может быть прекрасной, — сказала она однажды вечером Франческе.
Франческа уже в дверях посмотрела ей в глаза и сказала:
— Спасибо за все, — и улыбнулась.
Массимо в последнее время проводил больше времени с семьей. Был очень нежен с дочерьми, неохотно с ними расставался. А девочки, как и раньше, когда они только переехали в этот дом, всецело принадлежали Франческе.
Постепенно она сблизилась с Эммой и Анджелой. — Мама, споешь мне песенку?
Спою тебе от всего сердца, любимая.
Она становилась одной из них. Но теперь это больше ее не пугало. Они стали нами, и в этом не было ничего плохого. Они являлись сообществом, в котором произошла трагедия. Вместе боролись, чтобы победить зло, ворвавшееся в их жизнь. И теперь держались поближе друг к другу, чтобы найти утешение, обрести покой. Не то чтобы это было легко. Тереза никогда не вернется. Но они будут сражаться, сберегая свой уголок безмятежности — маленький кусочек покоя, который жизнь позволяет тебе построить своими руками, твой оплот; бережно оберегай его, заботься о нем, несмотря ни на что. День за днем.
Дом больше не разговаривал с ней.
Дом Фабрицио остался пустым.
Франческа вошла в квартиру Марики, как это произошло всего один раз, миллион лет назад: в тот день, когда исчезла Тереза и ее безутешная мать попросила поддержки на допросе карабинеров. Дверь была открыта. Франческа втолкнула в прихожую коляску с Эммой.
Она попросила Карло зайти к ним и посидеть с Анджелой пару часов эт этого должно было хватить. Эмму же, напротив, взяла с собой: Франческе казалось, что оставить на подростка обеих девочек — это слишком. Марика попросила ее зайти. Отказаться не представлялось возможным. Есть кое-что, от чего никак нельзя убежать.
Она остановилась на мгновение.
— Марика?
— Заходи, — раздался голос из гостиной.
Она направилась на звук. И увидела женщину, сидящую на стуле. В руках та держала плюшевого Робин Гуда — выцветшего и порванного, но выглядевшего не так ужасно, как в последний раз, когда они встречались. Марика, похоже, постирала игрушку и кое-как починила.
— Привет, — сказала Франческа самым милым голосом, какой была способна изобразить.
Марика подняла голову. Сначала увидела девочку, потом Франческу. Улыбнулась отчаянно, нежно.
Франческа почувствовала себя виноватой: как она смела привести сюда ребенка?
— Привет, детка, — Марика встала, присела на корточки перед Эммой. — Как дела?
И она погладила малышку. Казалось, была рада — если такое слово позволительно использовать в отношении Марики — видеть ее.
— Хоро-шо! — Эмма являлась воплощением счастья и обычной жизни. Того, чего у Марики больше никогда не будет.
Марика снова опустилась на стул и, пытаясь сохранить на лице улыбку, сказала Франческе:
— Привет.
Теперь в Марике ничего не осталось от молодой мамочки с хвостиком, которую Франческа когда-то знала. Худая, с изможденным лицом, волосы пострижены очень коротко. Но она была женщиной, которая твердо стояла на ногах. Которая боролась за свою дочь. Что таилось в глубине этих глаз и в глубине этого разума, никто, кроме самой Марики, не мог понять. Они молчали, глядя друг на друга. Марика ждала каких-то слов, жеста, утешения? Франческа шагнула к ней. Обняла.
Ей показалось, что Марика охотно приняла это объятие, что она в нем нуждалась. Затем Марика отстранилась, ее улыбка дрожала.
— Сегодня не так уж жарко.
— Да, — согласилась Франческа. — Можно дышать.
— Располагайся, — Марика указала на стул, — я хотела кое-что тебе передать. Извини, что без договоренностей попросила тебя зайти, но мои родители уехали по делам, вернутся только через несколько часов, и я не могла этим не воспользоваться. Они никогда не оставляют меня одну.
Эмма принялась дрыгать ногами.
— Тебе помочь? — спросила Марика.
Отстегнула ремни в коляске, освободила малышку, подняла ее на руки. Замерла на мгновение — что она видела в этот момент? — передала девочку Франческе.
Франческа заметила, что гостиная полупуста. Корзина с игрушками исчезла. И чего-то еще не хватало. С кухни донесся свист.
— Чай будешь? — спросила Марика.
— Да, спасибо.
Марика осторожно положила игрушечного Робин Гуда на стул. Исчезла в коридоре. Франческа села, Эмма у нее на коленях хлопнула руками по столу. Франческа старалась не смотреть на мягкую игрушку.
— Ну, веди себя хорошо, — прошептала она дочери.
— Мы переезжаем через пару месяцев, — Марика, похоже, заметила, что Франческа осматривала гостиную.
Мать Эммы и Анджелы повернулась к матери Терезы: женщина держала поднос — две чашки в завитках пара, сахарница, две чайные ложки.
— Хотели уехать раньше, но, к сожалению, не вышло. Мы уже увезли кое-какие мелочи, но почти все вещи оставляем тут.
Она поставила поднос на стол, протянула Франческе ее чашку. Взяла свою. Прочистила горло. Откуда у Марики такая сила?
— Судебный процесс начнется в ближайшее время.
— Я знаю, — кивнула Франческа.
— Наконец-то, — сказала Марика.
— Наконец-то, — сказала Франческа.
Марика взяла ее за руку. Франческа сжала ее.
— Он еще не признался. Но адвокат говорит, в этом нет необходимости. Все и так ясно. Я просто надеюсь, это скоро закончится.
— Я с тобой, Марика, — заверила ее Франческа. — Я серьезно, несмотря ни на что, я с тобой.
— Спасибо, — кивнула Марика. — Он даже не сказал, где… она. Надеюсь, он скажет, Франческа. Я должна ее увидеть. Я должна увидеть ее в последний раз.
Раздался шум. Тот, кто был мужем Марики, вышел из коридора. Джулио появился в гостиной, подволакивая ноги, как лунатик, кожа грязно-желтого цвета. Помятая пижама, покрытая пятнами. Пустые глаза человека,
