И когда огонь разразился, эти трое не смогли сразу выбраться наружу. Перипетии следующих нескольких минут были хаотичным сплетением дезориентированного геройства, злополучной нерасторопности, панического ужаса, судорожной поспешности. Кто‑то сразу ринулся в горящий дом, чтобы вызволить из огня оставшихся внутри, кому‑то сперва надо было перебороть свой страх. В итоге все жизни были спасены, но пятеро получили очень сильные, обширные ожоги. Скорая ехала необъяснимо долго. Пока она не прибыла, инициативой владели те двое из числа непострадавших, кто уверенно владел знанием об оказании первой помощи при ожогах. Правда, из-за волнения они давали другим сбивчивые и не всегда последовательные указания. Когда медработники приехали, всех удивила их невозмутимая будничность, которую они демонстрировали во время работы с получившими ожоги, и затем, когда пострадавших помещали в кареты скорой помощи. Хотелось намять медработникам бока. При этом никто не обращал внимания на работавших рядом пожарных – из отчаяния все хотели увидеть гостевой дом сгоревшим дотла. Когда кареты скорой помощи уехали, уцелевшая компания разместилась во внедорожнике, на котором днем прибыли к месту отдыха, и направилась следом. Всю дорогу они молчали. Вскоре им пришлось остановиться из-за поломки машины. Кто более-менее знал устройство автомобиля, все не мог найти причину сбоя. По отстраненным взглядам, беспомощным голосам нетрудно было понять, что мыслями все находятся совсем не здесь.
Была ночь, они стояли на обочине загородного шоссе, по которому в тот час не проезжала ни одна машина. Никто не смотрел на часы, никому не было важно, сколько времени осталось до рассвета – каждый лишь хотел угадать, в какой момент будет уместно позвонить в больницу и узнать про состояние друзей, хотел дождаться этого момента. Они рассредоточились на небольшом участке земли около автомобиля, смотрели кто вниз, кто в окружавшую их мглу, и продолжали безмолвствовать. Каждый будто оцепенел под гнетом размышлений о том, как мог вспыхнуть пожар, почему в нем пострадали их приятели, зачем они вообще решили отдохнуть в месте, которое на самом деле не заключало в себе ничего привлекательного. Андрей был первым, кого озаботила тяжкая удрученность друзей. Он попеременно смотрел на них, пробуя понять нюансы состояния каждого. Никто не реагировал на него. Девушка Мария, у которой в пожаре пострадала близкая подруга, выглядела болезненнее всех, она будто испытывала сильное головокружение. Ее руки подрагивали, мышцы лица были предельно напряжены. Андрей хотел поддержать Марию простым прикосновением, уже сделал два шага по направлению к ней, но абсолютная холодность, которую она излучала в тот момент и с которой была не похожа на себя саму, заставила его поверить, что сейчас ей не сможет помочь никто. Их друг Игорь стоял чуть дальше. Он смотрел в небо на плеяды блеклых звезд, будто требуя от них ответа. Андрей хотел сказать Игорю, что все будет хорошо, но вдруг заметил ненависть в его лице, которая делает невозможным нормальный контакт с окружающим миром. Перед машиной, лицом к ней, стоял Яков. Он выглядел очень ослабленным, его лицо выражало полнейшую безысходность. Казалось, он еле держит равновесие. Еще несколько минут назад Яков пытался найти причину поломки автомобиля, и тогда можно было увидеть вдобавок, сколь неуверенные движения он совершает, сколь слабо он может оценивать обстановку. Заметив, что Андрей смотрит на него, Яков посчитал нужным сказать несколько слов. Голос его был непривычно хрипловатым, сухим.
Я.: Видели же, как утром две машины столкнулись на перекрестке. Плохая примета. Нечего было сегодня собираться.
А.: В произошедшем никто не виноват. Беда может прийти когда угодно и как угодно. Не нужно искать связь между событиями там, где ее нет. Давайте сохранять в себе силы, чтобы при встрече с друзьями суметь поддержать их. Мы не поможем им, если будем и дальше ударяться в уныние.
М.: Так глупо. Иван хотел приготовить нам еды, Лена напевала весь вечер. Откуда было взяться этому огню? Кто‑то поджег? Я не понимаю, кто мог поджечь. Если это было сделано преднамеренно, пусть виновный просто умрет худшей смертью.
Андрей не ожидал, что кто‑то станет развивать неуверенно высказанное предположение Марии и обвинять кого‑либо в пожаре, пусть почти каждый успел побывать внутри дома незадолго до возгорания. Они сочувствовали не только пострадавшим в огне, в большой степени они сочувствовали друг другу. Каждый представлял, что могло произойти, окажись именно он в эпицентре пожара, что могло произойти, стань жертвой бóльшая часть их компании. И им было трудно не думать о том, как случившееся несчастье повлияет на родственников пострадавших, как в принципе отыграется на их жизненном пути. Под покровом изменившей им ночи, лишенные возможности продолжать движение, они мысленно усугубляли ситуацию до предела. Трудно было не проникнуться предчувствием, что, запершиеся в собственных переживаниях, некоторые из них причинят себе очень мучительный, долго не проходящий психический ущерб. Андрей снова стал окидывать взглядом всю компанию, размышляя, кто именно смог бы произнести сейчас слова утешения. Его взгляд остановился на Валентине. Она стояла, опершись о борт автомобиля с опущенной головой, волосы почти полностью закрывали ее лицо. Совладав с собой, Валентина наверняка сумела бы подвести компанию к моральному возрождению, тогда как замкнувшись могла дойти до такого состояния, в котором, не исключено, произнесла бы много диких, обескураживающих слов. Андрей поспешил заговорить с ней.
А.: Валя, о чем ты думаешь? Ян будет в норме. Я не видел у него сильных ожогов.
В.: Как будто я думаю только о Яне. Невероятно, до чего доводит человеческая беспечность. Мы просто поехали развлечься, а вышло вот что. Как будто, решив развлечься, можно забыть обо всех нормах безопасности. Мы же не гнали на машине, как безумные, а вот с огнем потупили, как несмышленые дети. Стыд нам!
А.: Мы не должны больше сосредоточиваться на этом. Урок усвоили все. Посмотри – видишь, как все подавлены, растеряны. А нам нужно воспрять духом, чтобы при встрече не тяготить унынием тех, кто по-настоящему пострадал. Своей бодростью и энергией мы должны будем усилить их стремление прийти к здоровью.
Я.: Так чего ты хочешь от нас сейчас? Чтобы мы стали вести себя как ни в чем не бывало? Сделать вид, что здесь мы оказались просто по идиотской прихоти случая, и продолжить как будто быть на отдыхе?
А.: Конечно, это было бы неправильно. Но вот замыкаться в себе, как мы делаем, тоже нельзя. Как бы ни трудно нам было в эти минуты, мы обязаны поддерживать друг в друге хоть какой оптимизм.
Я.: А много ли мы сделали, чтобы выручить их? Не буду говорить за себя, но Юра смело
