что никакие препятствия не помешают нам сохранить добрые отношения. В-третьих, тем не менее у ФБР есть весомые основания полагать, что ты не просто так предложил опубликовать те документы на нашем сайте. Они считают, что ты как-то связан с первоначальной публикацией. В-четвертых, не знаю, правда это или нет, но в ходе нашей беседы мы обсудили несколько вариантов того, как поступить с тобой и какое будущее ждет мою избирательную кампанию. В конце концов они неохотно, но твердо согласились, что, если ты больше не будешь иметь никаких формальных связей с нашим штабом, они прекратят расследование твоей роли в появлении этих документов. Мне нелегко было подвести их к этому соглашению, и, на мой взгляд, оно отражает глубокий внутренний конфликт в верхних эшелонах их руководства — там искренне возмущены и самим фактом утечки, и содержащейся в них информацией. Они не имеют желания втягиваться в еще одно расследование наподобие «Викиликс», тем более что нынешнее дело не разрастается до масштабов национальной безопасности. Лишь очень малая часть этих материалов имеет статус закрытых или даже секретных, и Гарри указал, что те несколько обнародованных документов с соответствующим статусом все равно были бы преданы гласности, если бы на это поступил запрос согласно Закону о свободе информации. Но все-таки характер дела вызывает недовольство у ФБР. С их точки зрения оно выглядит так: некий молодой человек, в прошлом замеченный, по их выражению, в антиобщественном использовании компьютера, связан и с утечкой, и с публикацией этих документов. Их тревожит, что, если история получит огласку, их организация будет выглядеть некомпетентной или даже хуже.
— Но если я уволен…
— Маркус, уверяю, я не собираюсь тебя увольнять. Но мы говорим о точке зрения, о том, как это воспринимается со стороны. Ты совершенно верно полагаешь, что если в данный момент я тебя выгоню за дверь, то это лишь подчеркнет твою виновность и выставит меня в неприглядном свете. Но если бы ты, например, уволился по собственному желанию, чтобы продолжать частную консультативную работу, то мы бы выплатили тебе щедрое выходное пособие, более или менее равное той сумме, которую ты получил бы, доработав у нас до самых выборов. До конца расчетного периода тебе будут платить твою обычную заработную плату, и за это ты будешь всегда доступен для Лиама, если ему потребуется помощь в доведении до совершенства тех великолепных систем, которые ты для нас выстроил. А если я добьюсь своей цели и буду избран в сенат, то ты всегда сможешь получить должность в моем штабе. Будешь оказывать те же консультативные услуги, ради которых оставляешь свое нынешнее место работы.
— Кажется, вы сказали, что я не уволен?
Во мне бушевал гнев, и я боялся, что выкину какую-нибудь глупость. Буквально прикусил язык, чтобы не ляпнуть лишнего.
На его лице не дрогнул ни один мускул.
— Маркус, я тебя не увольняю. И под автобус не толкну. Хотя именно этого ожидает от меня ФБР. Хотят, чтобы я предал тебя, объявил преступником, который использовал мой штаб и техническое оснащение для своих противозаконных деяний. На это рассчитывают и мои соперники.
Он понизил голос:
— В ФБР работает множество безнадежных болванов и отпетых идиотов, но в целом эта организация сохраняет здоровый стержень. Мало того, даже самые бестолковые и злобные из тамошнего руководства имеют хоть каплю самоуважения и не желают быть разменной монетой в игрищах политиканов, стремящихся набрать очки в глазах электората. Мне было нелегко договориться с ними, и даже Гарри удивился, что нам удалось так многого добиться. Мы выторговали наилучшие возможные условия, согласно которым федеральная полиция прекратит преследовать тебя и ты сохранишь свою заработную плату. Правда, тебе нельзя будет приходить сюда и встречаться с коллективом. Маркус, я понимаю, до чего тебе неприятна эта идея, но, честное слово, мне она нравится еще меньше. Твое отсутствие станет для нас тяжелым ударом, и, если я все-таки одержу победу на выборах, это произойдет не благодаря, а вопреки твоему уходу.
Я верил каждому его слову. Когда Джо Носс разговаривает с вами прямо и честно, глядя в глаза, вы не можете ему не верить. Мой гнев схлынул. Я заявил:
— Я не могу взять эти деньги.
Он коротко и решительно покачал головой:
— Это не обсуждается. Ты был нанят, чтобы выполнять свою работу, и рассчитывал получать зарплату. Политические махинации людей, лишенных всякой этики, не должны сказываться на твоем кармане.
— Эти деньги пожертвованы на вашу избирательную кампанию. Ваши спонсоры не поймут, если вы заплатите мне за то, чтобы я у вас не работал.
— Маркус, это очень щедро с твоей стороны, но я намеревался заплатить тебе из собственных сбережений. Флор оформит все необходимые документы. Я могу себе это позволить.
— Тогда я пожертвую их на вашу избирательную кампанию.
Он откинулся на спинку кресла и опустил голову, словно внезапно выбился из сил.
— Я не могу тебе этого запретить. Но призываю сначала хорошенько подумать.
— Подумаю, — пообещал я. — А теперь мне, наверное, пора идти.
Вчерашнее недосыпание обрушилось на меня всей тяжестью. В глазах выступили слезы, а это всегда было признаком, что голова не на месте. Джо, наверное, правильно делает, что заставляет отложить решение насчет денег. Я уже начал задумываться, настолько ли хорош Джо Носс, если он готов увольнять людей из-за «точки зрения» и потом тихонько брать их обратно на работу. Кажется, я сказал «спасибо» или еще какие-то положенные слова и с деревянным лицом вышел в штаб. Там всегда находилось человек десять-пятнадцать: волонтеры на телефонах или с брошюрами, за сдвинутыми столами бок о бок сидели главный стратег, спичрайтер и пиар-менеджер, другие сотрудники — я даже толком не знал, чем они занимаются. Встречался я со всеми, но по имени знал от силы половину. И вот теперь они дружно устремили на меня внимательные взгляды, хотя и старались прятать глаза. Я подошел к своему столу. На кресле лежала большая картонная коробка для бумаг, в нее были собраны скудные пожитки, которые я принес с собой на работу. Я взглянул на Флор, она сочувственно кивнула. Вероятно, коробку собрала она, и, наверное, это стоило расценивать как любезность, потому что помогло мне уйти без лишних промедлений. Я накинул куртку, сунул в рюкзак Зверя Колченогого, подхватил коробку и вышел, не сказав ни единого слова.
На тротуаре за дверями штаба меня ждал Лиам.
— Чел, ну и дела, — сказал он. Его манера говорить бесила меня, но я решил не зацикливаться. Понимал, что, если выйду из себя, наворочу дел. Не
