Предисловие
Полное собрание рассказов в биографии любого писателя — событие большой важности. Это, по сути дела, и есть зеркало судьбы, ибо в рассказе, более коротком и мобильном, чем крупные жанры (повесть или роман), как правило, отражаются живые впечатления и переживания автора по следам какого-то эпизода или периода жизни. Вот и получается, что от рассказа к рассказу словно бы выстраивается линия судьбы писателя, как биографическая, так и творческая, стилевая.
Особенно писателя такой судьбы, как Цви Прейгерзон.
«…В то время я странствовал по разным местечкам и повидал немало их обитателей — тех самых простых людей, образами которых полнятся литература и история нашего народа. Видел их скудную, раздавленную жизнь, кое-как барахтающуюся в бедности и грязи. И сказал я себе в сердце своем:
— Горе тебе, Биньямин Четвертый, на чью долю выпала сомнительная честь описывать удручающую убогость еврейского местечка. Горе тебе, о несчастнейший из всех, когда-либо бравших в руку перо!..»
Почему Биньямин и почему — Четвертый? Впрочем, в своих книгах писатель может называть себя любым именем. Но — Четвертый? В еврейской традиции это очень значимое имя. Первым Биньямином стал Биньямин Тудельский, или Биньямин из Туделы, — испанский еврей, путешественник, живший в XII веке. Посвятив значительную часть жизни странствиям по землям рассеяния евреев, он написал на иврите книгу о своих путешествиях и вошел в историю и традицию народа.
Семь столетий спустя другой Биньямин, бессарабский еврей, называвший себя Биньямином Вторым, отправился в путешествие в поисках потерянных израильских колен и проехал множество стран от Северной Африки до Китая. Он тоже написал книгу и тоже на иврите, но впервые вышла она во французском переводе.
Биньямин Третий — главный герой повести Менделе Мойхер-Сфорима (1836–1917), путешествие которого представляет собой фантастическую и подчас гротесковую вариацию на тему трагического существования еврейского народа в черте оседлости…
Цви Прейгерзон называл себя Биньямином Четвертым. Видимо, его настолько волновала легенда этого имени, что он и в прозе наделил им своего героя. И даже сына — в реальной жизни — он тоже нарек Биньямином.
Том рассказов, названный «В лесах Пашутовки», — это целый мир, трагический и смешной, жалкий в своей терпеливой забитости и величественный в своем беспредельном горе, целый мир персонажей, некогда заселявших города и местечки бывшей черты оседлости. Цви Прейгерзон воссоздает этот исчезнувший мир с поистине бабелевским экспрессионизмом.
«…И тогда я собрал все истории, записанные мною во время странствий из местечка в местечко. Что-то слышал я на лавочке возле полуразрушенной синагоги от древней морщинистой старухи, что-то — из уст молоденькой девушки, которую прибило ко мне волнами страха и безысходности…»
Книга «В лесах Пашутовки» потрясает, оглушает — как может оглушить крик огромной толпы на площади. И точно так же, как толпа всегда разнородна, так разнородны по стилю эти рассказы: то сдержанно суховатые, с оттенком даже документальности, то совершенно фантастичные, то рвущие душу своей поистине шекспировской трагедийной высотой, то комичные, парадоксальные, почти сюрреалистические.
И все же при этой стилевой разности их объединяет одно: щемящее чувство утраты.
«…Бурные волны пятилеток смыли последние остатки тех, кто уцелел в годы погромов, и теперь звонкая пустота ходит из дома в дом по переулкам моего детства…»
Звонкая пустота осталась от целого мира, того мира еврейской истории, о котором незабываемо написал когда-то поэт Борис Слуцкий в одном из своих стихотворений:
Селёдочка — слава и гордость стола, Селёдочка в Лету давно уплыла.
Она бередит душу читателя и сегодня, ибо утраты народа невосполнимы. Но пока народ помнит, пока его писатели на разных своих языках возрождают фрагменты утраченного мира — он существует и будет существовать, как в книге замечательного писателя Цви Прейгерзона.
Дина Рубина
