путь свой, освещая жалкий кружок земли…
Ричард задал вопрос почти дружелюбным тоном:
– Где ты была, Кэсс? – Он взглянул на свои часы. – Уже третий час.
– Я теперь часто прихожу после двух, – ответила она. – Ты что, первый раз заметил? – Она сама поразилась, насколько враждебно прозвучал ее голос, и отпила немного из своего стакана. Мысли ее вдруг непостижимым образом унеслись далеко, в них возник образ родной Новой Англии, луга, утопающего в голубых цветах. Луг шел под откос к лесу, было тихо и пустынно, а высокая трава скрывала их с Ричардом. Солнце страшно пекло. Лицо Ричарда склонилось над ней, его руки обнимали и жгли ее, его тело вминало ее в цветы. Военная фуражка и китель валялись рядом, рубашка расстегнулась до пояса, и жесткие блестящие волосы на груди впивались в ее нежную кожу. Ей было страшно, она сопротивлялась. Его лицо исказила гримаса муки и ярости. Она беспомощно подняла руки и погладила его по голове. Я не могу.
Но мы поженимся, ты что, не помнишь? Ведь через неделю нас отправляют за океан.
Нас здесь могут увидеть.
Сюда никто не придет. Все ушли.
Не здесь.
А где?
– Нет, – ответил он подозрительно спокойно, – не первый.
– Ладно. Все это неважно. Я только что рассталась с Идой.
– Вивальдо тоже был с вами?
Она ответила не сразу, и Ричард усмехнулся.
– Сначала – да. Но позже мы с Идой поехали в Гарлем и там немного посидели в баре.
– И больше никого с вами не было?
Она пожала плечами:
– Почему? Было много народу. – И, не дожидаясь его реакции, прибавила: – С нами был Эллис. Он сказал, что через пару дней тебе позвонит.
– Ага, – проговорил Ричард. – Значит, Эллис тоже присутствовал. И ты оставила Иду с ним вдвоем?
– Я оставила Иду в обществе Эллиса и его друзей. – Кэсс внимательно посмотрела на мужа. – Что еще у тебя на уме?
– А что ты делала после того, как рассталась с Идой?
– Поехала домой.
– Сразу?
– Взяла такси и сразу отправилась домой. – Ее охватил гнев. – Это что, допрос? Учти, я этого не потерплю ни от тебя, ни от кого другого.
Он молча допил водку и направился к бару.
– Мне кажется, ты сегодня уже достаточно выпил, – холодно сказала Кэсс. – Если хочешь о чем-нибудь спросить меня, то спрашивай. Иначе я отправляюсь спать.
Ричард повернулся и посмотрел ей прямо в глаза. Этот взгляд испугал ее, но она постаралась взять себя в руки.
– Нет, ты не пойдешь сейчас спать. Мне надо задать тебе много вопросов.
– У тебя есть на это право, – проговорила Кэсс. – Но у меня есть право не отвечать на них. Мне кажется, ты опоздал со своими вопросами. – Они неотрывно смотрели друг на друга, и за это время она с торжеством, от которого ей стало не по себе, убедилась: да, она сильнее его. Она могла его сломать: ведь ему, чтобы успешно противостоять ее воле, пришлось бы пуститься на хитрости, на которые он просто не был способен.
Она вновь увидела перед собой тот праздничный, в голубых цветах луг. Все оживало в памяти, приводя ее в сладостный трепет: его тело, тяжело навалившееся на нее, охватившее ее желание, ее страх и лукавство. Не здесь. А где? О, Ричард. Знойное солнце, равнодушно-безмятежное небо и они двое, сгорающие от страсти на залитом солнцем лугу. Она знала, что должна уступить, что нельзя дать ему вот так уйти, да и не могла сопротивляться этим рукам… Руки… Но страх сковывал ее, она понимала, что ничего не знает. А разве нельзя подождать? Ждать. Нет. Нет. Его губы обожгли ей шею и грудь. Тогда пойдем в лес. Пойдем в лес. Он широко улыбнулся. Воспоминание об этой улыбке впилось ей в сердце. Тебе придется нести меня на руках, я могу разве что ползти, ты разве не чувствуешь этого? И еще: Пусти меня в себя, Кэсс, возьми меня, возьми, клянусь, я не предам тебя, ты и сама это знаешь.
– Я люблю тебя, Кэсс, – проговорил он трясущимися губами, в глазах его застыло страдание. – Скажи, где ты была, скажи, почему ты отдаляешься от меня?
– Почему я отдаляюсь? – беспомощно повторила она. И вдруг, задохнувшись от запаха смятых цветов, заплакала…
Она смотрела на него снизу вверх, солнце било ей прямо в глаза, потом она закрыла их, а голова все равно была полна солнцем. Он убрал одну руку с ее тела, и то место, где только что лежала его ладонь, сразу же охватил холод.
Я не сделаю тебе больно.
Пожалуйста…
Разве только чуть-чуть.
О, Ричард, пожалуйста…
Скажи, что любишь меня. Скажи. Скажи. Сейчас.
Да. Я люблю тебя. Я люблю тебя.
Скажи, что будешь любить меня всегда.
Да. Всегда. Клянусь.
Он смотрел на нее, прислонившись к бару, холодным, отчужденным взглядом. Кэсс вытерла глаза брошенным мужем платком.
– Дай мне, пожалуйста, сигарету.
Он швырнул ей пачку, затем и спички. Она закурила.
– Когда ты последний раз видела Иду и Вивальдо? Говори правду.
– Сегодня вечером.
– Значит, каждый раз, когда ты приходишь утром, ты проводишь вечер с ними?
Ее вновь охватил жгучий страх, она понимала, что голос выдает ее.
– Да.
– Ты лжешь. Ида редко бывает теперь с Вивальдо. Она встречается с Эллисом. И уже довольно давно. – Он помолчал. – Повторяю вопрос – где ты была? И кто был с Вивальдо до двух часов утра, пока Ида отсутствовала?
Она забыла о всякой осторожности, настолько потрясло ее известие.
– Ты хочешь сказать, что у Иды роман с Эллисом? Давно? И откуда ты это знаешь?
– А вот как ты умудряешься этого не знать?
– Ну… всякий раз, когда я вижу их, они производят впечатление вполне счастливых, довольных друг другом людей…
– Но ты не могла часто встречаться с ними, потому что обычно Ида проводит вечера со Стивом!
Хотя Кэсс понимала, что муж говорит правду и драгоценные секунды уходят, а она пока что ничем не оправдалась, но новый расклад никак не укладывался в ее голове.
– А откуда ты знаешь?
– Стив сказал. Влюбился в нее по уши, просто сходит с ума.
Она судорожно стала искать новое объяснение, проклиная мысленно Иду, – ну что той стоило предупредить ее? Хотя как она могла это сделать? Вслух Кэсс произнесла холодным тоном:
– Эллис влюбился? Не смеши меня.
– Ты, конечно, считаешь, что все мы топором рублены, и только ты существо высшего порядка, способное на возвышенные чувства. Плевать – думай, что хочешь. Но я точно знаю, что Иду ты часто видеть не могла. Ты встречалась с Вивальдо? Отвечай мне, Кэсс.
Она задумчиво произнесла, никак не в силах уразуметь, что все, сказанное Ричардом, – правда:
– И Вивальдо ничего не знает…
– И ты, конечно, не знаешь? Только вы двое во всем городе не в курсе. Должно быть, что-то вас здорово отвлекает. Что?
Она вздрогнула и подняла на него глаза. Было видно, что муж с неимоверным трудом удерживает над собой контроль – он и хотел правды и боялся ее.
Не в силах видеть эту
