У Ингрид было время, чтобы прочитать все романы Пьера Бенуа: томики в переплетах из красного сафьяна занимали здесь не одну полку. И в каждом на титульном листе была сердечная дарственная надпись американке от автора. Затем Ингрид набросилась на полное собрание сочинений Дюма в изумрудно-зеленом переплете. Время от времени она читала целые страницы из Дюма Риго, который красил веранду: ему удалось достать на черном рынке последние банки краски "Риполен".
По вечерам они включали большой радиоприемник в гостиной. И каждый раз в одно и то же время диктор, в голосе которого звенел металл, сообщал военные новости, причем сообщение это было похоже на газетную передовицу. Слушая его, Риго приходил к выводу, что война скоро окончится. Это был голос без будущего, хотя бы потому, что со временем он становился все более и более чугунным, уже совсем загробным. Он еще будет звучать, но недолго, столько, сколько продлится война, а потом угаснет, иссякая день ото дня.
Как-то зимним вечером, слушая его в полумраке гостиной, Риго спросил у Ингрид:
- Тебе это ничего не напоминает?
- Нет.
- Это голос того типа в темном костюме, которого мы в прошлом году видели в ресторане... Я уверен, что это он...
- Ты думаешь?
По мере того как война близилась к развязке, диктор все громче чеканил фразы и без конца повторял их.
Пластинку заедало. Голос удалялся, его забивали помехи, затем на несколько секунд он возникал снова и, прежде чем исчезнуть, становился на редкость отчетливым...
Вечером того дня, когда американские войска высадились в нескольких десятках километров от виллы, Ингрид и Риго удалось различить металлический тембр диктора, затерявшийся среди помех. Но тщетно голос пытался сражаться с бурей, которая перекрывала его. В последний раз перед тем, как утонуть, голос произнес свою чеканную фразу так, словно это был крик ненависти или вопль о помощи.
Обычно голос радиодиктора звучал, когда они ужинали, и очень скоро они привыкли к нему, так что уже не различали слов. Он превратился в элемент шумового фона, такой же, как оркестровая музыка и популярные песенки.
Шли дни, месяцы, зима сменяла лето, проходили целые годы, монотонные и однообразные, - текла вечность.
Ингрид и Риго едва ли помнили, что ждут чего-то, а именно - окончания войны.
Но война порой напоминала о себе и нарушала покой их "свадебного путешествия". Одним ноябрьским вечером Жуан-ле-Пэн захватили итальянцы. Через несколько месяцев пришли немцы. Они строили укрепления вдоль побережья и бродили вокруг виллы. Надо было гасить всюду свет и притворяться мертвыми.
5
И снова я отправился глазеть на слонов, ведь это никогда не надоедает. Легкий ветерок смягчал жару. Я прошел до конца территории зоопарка, который со стороны Сен-Манде граничит с аллеей Венсенского леса, и там сел на скамейку. Пышная листва огромных деревьев и ветви зонтичной сосны создавали густую тень.
В конце концов я улегся на этой скамейке. И задумался: встану ли сам, когда ворота зоопарка будут закрываться, или дождусь, пока придет сторож и попросит меня удалиться. Меня подмывало не возвращаться больше в свой номер в гостинице, плюнуть на все и заскользить по наклонной плоскости, превратиться в бродягу... может, это и есть моя судьба.
Мне было хорошо. Порой до меня долетал рев слона. Я не отрывал глаз от темно-зеленой кроны сосны, ярко выделявшейся на фоне неба. Жуан-ле-Пэн. Я опять перенесся туда, в то лето, когда мне был двадцать один год. Но тогда я еще не знал, что когда-то там жили Ингрид и Риго. Я познакомился с ними годом раньше, а поскольку с тех пор мы не виделись, то я забыл о них совершенно.
Это Кавано притащил меня в Жуан-ле-Пэн на джазовый фестиваль. У нас тогда еще не было ясного представления о нашем призвании путешественников. Кавано был влюблен в сестру черного пианиста и стал шофером другого музыканта, одного имени которого достаточно, чтобы разогнать мою тоску: Додо Мармароза.
Мне хотелось бы, чтобы эта сосна - зеленый зонтик на границе зоопарка и Сен-Манде - стала транслятором и передала мне что-нибудь из Жуан-ле-Пэна того лета, когда я шел, не зная того, по следам Ингрид и Риго. Мы тоже купались около казино. И оттуда видели выделявшийся в рассветном небе огромный фасад "Провансаля". Мы поселились не в нем, а в более скромном отеле, на очень шумной улице.
Жили мы только по ночам. У меня не осталось никаких воспоминаний о дневном Жуан-ле-Пэне. После восхода я его не видел. Нас окружало столько народу, что в голове у меня все перепуталось, не могу даже вспомнить лица Додо Мармарозы. Оркестры играли в сосняке, и в это лето я познакомился с Аннет. Наверно, я был тогда счастлив.
6
Итак, я предполагал, что буду каждую неделю переходить из одной некогда знакомой мне гостиницы на окраине в другую.
Из "Доддса", у заставы Доре, я думал перебраться в гостиницу "Фьев", на улице Симона Боливара. Собирался уйти сегодня вечером, но не спросил счета. Меня, отмерившего столько километров между разными континентами, пугала перспектива проехать в метро от "Порт-Доре" до "Бютт-Шомон". Прожив неделю у заставы Доре, я боюсь, что буду чувствовать себя неуютно на новом месте. Может, завтра наберусь смелости и с утра отправлюсь. По правде сказать, мне не хотелось попасть на улицу Симона Боливара поздно вечером, да и было бы неприятно так сразу расставаться с привычками, которыми я обзавелся тут.
Поэтому я, как и во все предыдущие дни, решил пообедать в кафе на бульваре Сульт. Прежде чем вернуться в гостиницу, я еще раз прошелся вдоль ограды зоопарка до зонтичной сосны.
В номере я распахнул окно, погасил свет и растянулся на кровати, закинув руки за голову. Я привык к этой комнате, вот почему мне не хочется уезжать. Но есть и другое решение: каждый день путешествовать по разным окраинам, а возвращаться сюда. Если понадобится, ночевать время от времени в другом месте, а из вещей брать с собой только записи о жизни Ингрид. Ночь во "Фьеве" на улице Симона Боливара, ночь в отеле "Гуэн" у заставы Клиши... Но я буду знать, что "Доддс" остается моим постоянным жилищем, а квартал у заставы Доре отныне - моя база. Надо будет заплатить за комнату за несколько недель вперед. Так я успокою хозяина "Доддса", который, вероятно, относится ко мне с недоверием - я это вижу, когда мы встречаемся с ним в коридоре у входа, - я ведь так не похож на обычного туриста.
Да, ночевать время от времени в другом месте, вспоминая о своем постоянном. В отеле "Фьев", например, я улягусь в номере так, как сейчас, и мне будет казаться, что я слышу далекий рев слонов в зоопарке. И никто никогда не сможет отыскать меня в этих закоулках.
Я ошибался. Вчера после обеда я решил пойти в Музей колоний. Перешел площадь с фонтанами и оказался перед низкой решеткой из кованого железа и ступенями с монументальным крыльцом. В ту секунду, когда я брал билет в кассе у входа, мне показалось, что в центральном холле среди туристов и детей из летнего лагеря мелькнул силуэт Бен Смидана. Я торопливо прошел через холл, где было полно посетителей, и оказался в угловом зале - здесь можно было полюбоваться письменным столом маршала Лиоте [Лиоте Луи (1854-1934) - маршал Франции, сыгравший большую роль в экономическом и культурном развитии колоний]. Вдруг кто-то сзади положил руку мне на плечо.
- Так что, Жан, гуляем по музеям?
Я обернулся. Бен Смидан. Он улыбался мне какой-то смущенной улыбкой. На нем были очень элегантный летний бежевый костюм и небесно-голубая водолазка.
- Надо же, какое странное совпадение, - сказал я светским тоном. Никак не предполагал, что могу встретить вас здесь.
- Я тоже. Я думал, вы отправились в Рио-де-Жанейро.
- Представьте себе, нет.
Я не разговаривал ни с кем вот уже дней десять, и мне пришлось потратить немало сил, чтобы произнести эти несколько слов. Я даже задумался, смогу ли выговорить что-нибудь еще. Во рту пересохло.
- Я прекрасно знал, что вы не в Рио.
Он явно хотел помочь мне прийти в себя, и я был признателен ему за это. Нет необходимости пускаться в долгие объяснения. Я собрался с силами и выдавил из себя:
- От всего устаешь, даже от Рио.
- Понимаю, - сказал мне Бен Смидан.
Но я догадывался, что он ровным счетом ничего не понимает.
- Жан, мне надо поговорить с вами.
Он протянул руку, чтобы взять меня за локоть и не спеша увести куда-нибудь, но не знал, как я к этому отнесусь.
- Бен, мне кажется, вы чем-то обеспокоены. Боитесь, что я буду плохо вести себя в кабинете Листе?
- Вовсе нет, Жан... - Он огляделся и снова остановил взгляд на мне. Можно было подумать, что он решает, как наилучшим образом удержать меня в толпе посетителей, если у меня начнется приступ буйного помешательства. Значит, вам нравится в "Доддсе"? - И он подмигнул мне. Явно хотел задобрить. Но откуда он знал, что я живу в гостинице "Доддс"? - Пойдемте, Жан. Нам совершенно необходимо поговорить.
